Песни умирающей земли

Кабриолеты и лошади лежали погребенные под дымящимися обломками. От крепости не осталось ничего, кроме светящейся груды красного камня, окутанной темным пламенем. Несмотря на предательство огненной ведьмы, Салуна вздохнула, мучаясь от угрызений совести.

— А я тебе говорила! — назойливо прожужжала призматическая лодка и понесла ведьму домой.

Судно вернулось, когда рассвет окрасил небо над горами и последний крикун устроился на ночлег, шепча и насвистывая, среди самых высоких ветвей.

— Теперь можешь поспать, — сказала Салуна, коснувшись мембраны лодки. Та мягко зажужжала, затем погрузилась в состояние покоя.

Чародейка выбралась наружу. Поросшая мхом земля под босыми ногами казалась восхитительно прохладной. Салуна подняла подол серебристого платья и поспешила к домику, но вдруг поморщилась.

Рядом с дверью земля обуглилась. Мох и лишайник выгорели до почвы, равно как и круг елей. Салуна в замешательстве огляделась, пока не заметила маленькую змеящуюся фигурку, спрятавшуюся за почерневшим камнем.

Василиск.

Ведьма закусила губу, затем вытянула руку и призывно посвистела. Василиск слабо зашипел, поднял в недоверии хвост, повернулся и скользнул в лес, оставляя за собой тропу из опаленных папоротников.

Днем Салуна попробовала приманить его тем, что зверь, по ее мнению, мог есть: хорошими досками, кусками твердой древесины и обломками кресла. Василиск только неодобрительно таращился на нее из-под деревьев и иногда назло сжигал ее сети для сбора спор.

Одним прохладным утром Салуна, подивившись, что животное до сих пор не оголодало, начала было собирать разномастную порцию еды для самой себя, как вдруг раздался голос призматической лодки:

— Э-Э-ЭЙ! ОСТОРОЖНО! ОПАСНОСТЬ!

Ведьма выглянула в окно. Высокая черная фигура шагала по поросшему мхом полю, неся на руках василиска.

Салуна встретила ее у двери.

— Любимое дитя сестры матери, — промолвила она, смотря с дрожью, как Пайтим опустила василиска, тут же метнувшегося в дом, — не ожидала твоего появления.

Пайтим проигнорировала ее. Она выпрямилась и с неодобрением уставилась на обычное скопление немытых тарелок и сухих грибов, наваленных по всей кухне. Ее одежда была в полном беспорядке, черная ткань покрылась пеплом и пятнами цвета ржавчины. На руках и лице виднелось несколько свежих шрамов. Через мгновение она повернулась к Салуне.

— У тебя здоровый вид, — холодно заметила она. Вторая коронка теперь появилась рядом с той, что была вырезана из пальца лютниста. — Твое противоядие еще сильнее, чем я предполагала.

Салуна не сказала ни слова. Василиск учуял корзину сушеных древесных ушей и выпустил облачко дыма. Когда чародейка попыталась отпугнуть его, тварь оскалилась. Желтые язычки пламени появились из пасти, и Салуна отпрянула.

Пайтим бросила на нее властный взгляд и прошагала через кухню к очагу.

— Отлично! — Щелчком пальцев она вызвала огонь в плите, а затем схватила котелок. — Ну, кто тут хочет есть?

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Когда мне было четырнадцать, наша семья владела домиком у озера в штате Мэн. Стояло лето 1971 года, меня ждали старшие классы. Большинство дней и ночей я проводила купаясь или играя в «Монополию» на веранде с младшими братьями и сестрами и свободными соседскими детьми.

Однако спустя годы и десятилетия я вспоминаю ту дождливую субботу, когда провела дома большую часть дня одна (что само по себе было чудом). Утром я пообещала отцу, что составлю ему компанию в походе в местную лавку за провизией к завтраку — яйцами, беконом и коробкой свежеиспеченных пончиков. Эти пончики были чудесными — с патокой, жаренные в масле.

А потом, оставшись одна в домике, я принялась рыскать вокруг в поисках чего-нибудь почитать.

Еще в Паунд-ридж моя мать купила коробку с книгами на библиотечной распродаже. Я уже прочитала большую их часть и вот теперь на самом дне коробки нашла книгу без обложки. Усевшись в старое складное кресло у окна — а на улице в это время лил дождь — с книгой в руке и коробкой пончиков на коленях, я начала читать.

Никогда в жизни я больше так увлеченно не читала. Несколькими годами позже меня захватил «Властелин колец», но и это чтение растянулось на недели. А в тот, первый раз оно больше походило на наркотик (впрочем, не скажу, чтобы я их когда-либо пробовала): дезориентировало, покорило, обеспокоило меня и даже вызвало легкую тошноту, которая усиливалась пончиками. Я не могла остановиться и поедала их с чувством той же неизбежности, с какой переворачивала страницы. Уже годы спустя я проассоциировала это накрывающее с головой, чувственное, слегка мутящее ощущение от чтения той книги со вкусом пончиков, струящимся зеленым отражением дождя в озере и шумом ветра в ветвях деревьев. Чудесное воспоминание.