Песни умирающей земли

— Мы можем взять твоих мегилий, — тихим голосом проговорил он. — Если загнать их до полусмерти — так, чтобы седло до крови натерло зад одному старому магу, — то можно попасть в Мотманский Перекресток уже завтра к полудню. Но надо будет заехать к моему фургону, чтобы забрать походный сундук.

— Фосельм сказал, что сжег фургон и все, что в нем было, — напомнила Дерве Корим.

— Так и есть, — ответил Шрю. — Но мой сундук сложно украсть и еще сложнее сжечь. Мы найдем его в целости и сохранности посреди пепелища. Владельцы небесных галеонов из Мотмана обрадуются одной вещи, которую Кирдрик поместил в… о, я вспомнил! Кирдрик?

Дайхак, чьи пурпурные перья вдоль костяных гребней на черепе встали дыбом так, что теперь касались дверной рамы в двенадцати футах над полом, а огромные шестипалые ладони то сжимались в кулаки, то снова разжимались, дрожа, зарычал в ответ.

— Ты не мог бы оказать мне услугу, — попросил Шрю, — прикончив двоих Пурпурных, что ошиваются внизу?

Кирдрик оскалил клыки в улыбке столь широкой, что она дотянулась до его заостренных ушей. Еще пара дюймов — и верхняя часть головы дайхака могла бы отвалиться.

— Но сначала забери их на десятый уровень Надмирья, а там уже делай что хочешь, — прибавил Шрю. Повернувшись к Меривольту и Дерве Корим, он объяснил: — Так он в значительной степени уменьшит косвенный ущерб. По крайней мере, в этом мире. — Вновь обратившись к Кирдрику, он сказал: — Когда закончишь свои дела в Надмирье, тотчас же возвращайся к нам.

Кирдрик исчез в мгновение ока, и через несколько секунд библиотека содрогнулась от оглушительных громовых раскатов — это дайхак перетащил обоих Пурпурных из одной реальности в другую. Окаменевший труп Ульфэнта Бандерооза подпрыгнул на высокой кровати, а книги и талисманы попадали с полок и комодов.

— А теперь — к треклятым мегильям! — сказал Шрю. Они вышли из комнаты, и Дерве Корим на ходу сняла с пояса рог иберка.

Мауз Меривольт на секунду задержался. Стоя над безносым окаменевшим трупом, малыш сложил перед собой ладони и склонил голову. Его огромные черные глаза наполнились слезами.

— Прощайте, Хозяин, — произнес он.

Потом Меривольт поспешил за своими спутниками. Оглушительный сигнал рога госпожи стратегессы Дерве Корим эхом раскатился среди гор, и почти сразу из долины внизу раздалось ответное гудение других таких же рогов.

Над караванным городом под названием Мотманский Перекресток вздымались три высокие башни из стали и железа, похожие на три металлические отметки на солнечных часах. Вершины башен располагались на высоте от трех до шести сотен футов над городом и рекой. Башни были построены из ферм, вид имели скелетоподобный и сугубо функциональный, однако вместе с тем казались красивыми, выдержанными в стиле, забытом много веков назад; на каждой вершине имелась площадка в один-два акра, на которой располагались лебедки, подвесные доки, рампы, хибары смотрителей, специально отведенные места, где пассажиры собирались в ожидании рейсов, а также передвижные ленты для грузов — все, что требовалось для обслуживания почти непрерывного движения небесных галеонов, которые когда-то бороздили здешние небеса. Шрю и его спутники — в том числе семнадцать мирмазонок, присоединившихся к своей предводительнице, — ехали по широкой главной улице Мотманского Перекрестка, вынуждая местных жителей и случайных пилигримов бросаться врассыпную, чтобы не попасть под лапы измученных и разъяренных мегилий, и чернокнижник видел, что небесных галеонов осталось только три. За последние века небесная торговля зачахла, поскольку сок оссипа и его горючий экстракт превращались во все более и более редкие субстанции. Многие старинные небесные галеоны, когда-то приписанные к порту Мотман, давно уже приземлились где-то еще или были украдены пиратами, которые нашли им применение на морских и речных просторах Умирающей Земли.

Но три остались — они покоились на вершинах соответствующих причальных башен и выглядели относительно нетронутыми временем. Задолго до того, как Шрю и его спутники достигли подножия этих башен, чернокнижник достал подзорную трубу и принялся изучать имевшиеся варианты.

Первая башня, вздымавшаяся в темно-синее полуденное небо и принадлежавшая «Наивеликолепнейшей мартусийской компании комфортабельных круизов», представляла собой совокупность насквозь проржавевших ферм и перекрестных балок, готовых вот-вот превратиться в деревянную труху. Наружная лестница обрушилась, а подъемная клеть лифта давным-давно упала на самое дно шахты. Шрю видел, что конструкция опутана веревочными лестницами, словно паутиной, а на провисшей платформе в трехстах футах над рекой есть люди, но они, похоже, заняты разборкой некогда прекрасного галеона, покоящегося в подвесном доке. На мачтах корабля уже не было парусов, а с большей части палубных надстроек — и даже с корпуса — ободрали обшивку из бесценного железного дерева.