Песни в пустоту

В какой-то момент на сцену вышел человек в очках, шортах и майке Ministry. За спиной его стояла группа, игравшая тяжелый, резкий и ломовой альтернативный рок. Он схватил микрофон и истошно закричал: “Пусть никогда не будет солнца! Пусть никогда не будет неба! Пусть никогда не будет мамы! Пусть никогда не будет меня!” И да – это был тот же самый мужчина, что стоял за шесть лет до этого в кирзовых сапогах на сцене “Юбилейного”. Тот же, но уже другой.

Зовут мужчину Андрей Машнин, и в его музыкальной биографии отразился и вышеупомянутый спад советского рока, и его фантасмагорическое перерождение. Он начал как бард из кочегарки и, казалось, безнадежно отстал от времени – поезд русского рока ушел, людям с акустической гитарой уже ничего не светило. Но через несколько лет на сцену ворвался “Машнинбэнд”, одна из первых альтернативных групп Петербурга, которая бросала в зал тяжелые риффы, истошный вокал и жесткие злые тексты. Из их песен хлестала мрачная и мощная энергия времени, и слово “альтернатива” в применении к Машнину и его команде следовало понимать в максимально буквальном смысле: они играли назло, поперек, вопреки, не столько опережая свое время, сколько с упоением вставляя ему палки в колеса, – до тех пор пока не выбились из сил.

А начиналось все в котельной “Камчатка” – той самой, где трудились, чтобы не быть обвиненными в тунеядстве, Цой, Башлачев и прочая элита Ленинградского рок-клуба. Здесь устраивались неофициальные концерты, здесь снимали фильм “Рок”, здесь, в здании на Блохина, 15, теперь располагается клуб-музей Виктора Цоя. Андрей Машнин поступил на работу в “Камчатку” в самом конце 80-х и стал одним из последних ее творческих выпускников.

Андрей Машнин

На “Камчатку” я попал случайно. Я работал в строительном тресте и заведовал там самодеятельностью по комсомольской линии – ну, раньше все было по комсомольской линии. А в этом тресте была женская общага, которую топила котельная “Камчатка”. А мы в этой женской общаге репетировали самодеятельность. И девка, у которой мы репетировали, была знакома с Толиком Соколковым, начальником “Камчатки”. Там окно было во двор: мы с ней сидим, окно открыто, осень, год 87-й где-то – и Цой бачки выносит. Я думаю: “Занятно, что тут такое?” И она мне отвечает, что котельная, где работают всякие знаменитости, и с Толиком она знакома, и сейчас он вроде как придет чай пить. Пришел этот Толик, познакомились. Я пару песен сочинил на тот момент, попел, он говорит: о, какой интересный, а давай к нам переводись со стройки своей.

Сергей Фирсов

Мы работали в котельной “Камчатка”. Андрей – в строительном тресте, которому принадлежит тот дом, который мы отапливали. И он ходил туда к девчонкам на свидания, они ему и рассказали про нашу котельную. Он стал заходить. Познакомился со всеми. Потом мы взяли его на работу. Он что-то уже писал, но стимул ему дала “Камчатка”, и мы с Начальником стали его подбадривать: “Давай-давай, пиши!” Понимаете, Виктор Цой не родился Виктором Цоем. Он попал в определенную тусовку и стал сочинять песни. Не попал бы в эту тусовку – не стал бы. Все делает микроклимат. Вот и Машнина сделал. “Камчатка” – это было такое место, где и лопаты начинали стихи писать. Если бы он не пришел к нам, скорее всего, стал бы обычным строителем или клерком работал бы. Он, кстати, проработал в “Камчатке” дольше всех – шесть лет. С 88-го по 95-й.

Андрей Машнин

В тот момент Рок-клуб был для меня где-то очень далеко. Я всю эту музыку слушал, но поучаствовать мне в голову не приходило совсем. И вдруг я вот таким странным образом в эту среду попал. Ни с того ни с сего: вот тебе Цой, вот тебе Фирсов, вот Башлачев, о котором я до того и не знал. Ну и пошло – меня стал Толик на квартирники таскать, я начал песни сочинять, уже совсем другие. Сидишь на смене, делать нечего, вокруг вся эта компания, разговоры, разговоры… Естественно, это производило впечатление.

Андрей “Дрон” Орлов

Я играл в группе “Юго-запад”. Концертов не было, я искал работу. Начальник – Толик Соколков, который работал тогда в Рок-клубе, – сказал, что в котельную требуется кочегар. Я тогда вообще не знал, что такое “Камчатка”, она не была еще так знаменита. Он сказал: идешь по Зверинской, потом во двор, а там дверь за угольной кучей, два удара – специальный стук. Ну я и пошел. Прихожу, дверь открывает замученный Машнин, весь в угольной саже, худой, только одни очки торчат… Вот и первое знакомство. Чай, сигареты, два котла, кошка Муся да телик ч/б с растянутым изображением. Потом была пара смен стажировок с портвейном и разговорами, во время которых Андрей писал или просто показывал мне свои песни. Песни сразу понравились.

Андрей Машнин