Песни в пустоту

Как-то раз я поехал в Севастополь отдохнуть. Туда же с гастролями приехала группа E. S. T. Моя подруга Мария Крупнова на тот момент была женой их гитариста Василия Билошицкого. Им было не очень комфортно находиться в гостинице, а я снял домик, и в итоге они подселились ко мне. Мы сидели долгими ночами, ели шашлык, пили вино, общались, и однажды в гости пришла какая-то странная женщина, которую нам представили как ведьму. Увидев, что мы едим, она рассказала историю, как однажды ехала по побережью Крыма, вдоль которого татары продавали шашлыки. Она почувствовала этот запах, ей ужасно захотелось есть, и она решила купить шашлык. Остановилась, купила, съела его с удовольствием. А потом продавец ей сказал: “Знаешь, из чего шашлык был?.. Из собаки!” Она говорит: “Меня чуть не вырвало, но не вырвало лишь потому, что было ну очень вкусно”. А поскольку мы там еще и курили, я произнес: “Собаки Табака!” И мы все повалились от хохота. А потом я добавил: “Хорошее название для группы”. Когда мы вернулись в Москву, Василий мне позвонил и предложил играть вместе. Мы вспомнили эту историю и взяли название “Собаки Табака”. Оно очень подходило под концепцию, которую мы тогда задумали: вроде есть нельзя, рвет, тошнит, но отказаться невозможно, уж очень вкусно! Мы решили уйти от музыки, которую играли раньше. Василий – от того, что делал в E. S. T., где были полублатные тяжелые песни, я – от своего подхода, близкого к Faith No More и Voivod. И мы оба почувствовали огромное освобождение.

Алексей “Прохор” Мостиев

Мы с “Собаками Табака” познакомились на почве сборника, который я им помогал делать в тот момент. Увидев, как они выступают, как работают в студии, я понял, что сам занимаюсь полнейшей ерундой. К тому же параллельно в Москву стали привозить немыслимые по тем временам коллективы: The Young Gods, Laibach, Einsturzende Neubauten… Это был переломный момент в моей творческой жизни: я выбросил гитару, постригся наголо и углубился в поиски интересно звучащих металлоконструкций. Ну и в итоге присоединился к “Собакам Табака” – параллельно, впрочем, продолжая заниматься другими своими проектами.

Роберт Остролуцкий

Звезды сложились так, что мы практически сразу сели записывать альбом. У нас было два барабанщика: моя древнейшая подруга Ирина Назарова и Владимир Ермаков из “Черного Обелиска”. Играли в две установки. Ира репетировала в студии “Медиастар”, которая находилась в Останкино, в телецентре. Там тогда писали в основном поп-проекты. Она договорилась, что запишемся и мы. А там была по тем временам совершенно невероятная аппаратура. И вот мы в количестве восьми человек пришли туда и начали писаться. Все было очень спонтанно. Тексты и часть музыки были сымпровизированы прямо на месте, на одном дыхании. Потом наши музыканты, саксофонист Зена и парень-басист (не помню, как его звали, но царствие ему небесное, говорят, он потом вышел в окно), под воздействием наркотиков уронили колонки на какой-то дорогущий кабель. Ну и в результате нас выгнали. Вообще, состав поначалу был нестабильный – Вася звал разных людей. Кто-то уходил, кто-то приходил… Мало кто понимал, чего мы вообще хотим. С нами играл человек с консерваторским образованием, виолончелист, он был хроническим алкоголиком, отчего впоследствии и умер, сгорел. Ему было сказано не играть пассажи, и он издавал свирепые звуки, похожие на скрежет. Саксофонист Зена – Дмитрий Зенкин – тоже абсолютный психопат, наркоман. Бывший, наверное. Я видел его в последний раз, когда мы записывали песню “Абсолютное нет”. Он мне сказал тогда: “Ты знаешь, Роб, мне сейчас тяжело, у меня полтора грамма героина в день, сложно что-либо соображать”. И я ему ответил: “Ты же знаешь мелодию, мы ее играли. Ты должен сыграть эту песню с такой подачей, чтобы, прослушав ее, ты мог сказать себе: теперь можно и умереть”. Тему саксофона он записал изумительно. Первого басиста звали, кажется, Саша, по-моему, он был из группы “Матросская тишина”. На репетициях они с Зеной закидывались ЛСД и падали в лежку. В общем, в итоге репетиции сводились к тому, что мы с Василием играли музыку, а остальные валялись, балдея в своем галлюциногенном раю.

Алексей “Прохор” Мостиев