Песни в пустоту

Он абсолютно знал себе цену. Дрантя в принципе понимал, что он где-то лучший. Он приехал на “Лиру” вообще из ниоткуда – эти тусовки домашние в Луганске ничего не давали: нет пророка в своем отечестве – ну да, все поют, пишут, все талантливые, наливай. Это даже на записях слышно: либо кто-то пьяным голосом подпевает не в тему, либо все стучат по чему-нибудь, либо песня прерывается… Когда он играл уже в Воронеже, в Москве – все сидели тише воды, никого не слышно, такое восхищенное молчание.

Анастасия Тюнина

Ему Воронеж понравился, он решил здесь осесть, в будущем привезти Полину с Денисом. Но сейчас я, конечно, понимаю, что вряд ли – ну какой он работник? Он только и умел что песни петь да, может быть, руками что-то делать по хозяйству: время от времени на него находили бытовые какие-то штуки, он начинал мыть полы или что-нибудь такое. Помню, я как-то прихожу, а он как раз со шваброй, моет полы и напевает при этом “Бразильскую страдальческую”. Как Золушка такая.

Петр Глухов

В 97-м Дрантя начал приезжать в Воронеж. Он начал собирать команду – была Вероника, потом нашелся Андрюша-баянист, где-то там же в институте искусств нашли басиста. Дранте сняли домик на Московском проспекте. И там было такое тусовочное место, все время приходили люди. Причем доходило до такого: кто-нибудь сидит, общается, потом уходит, и все друг у друга спрашивают: “А кто это?” А никто не знает.

Анастасия Тюнина

Через полгода после того, как я его впервые услышала, Дрантя сам приехал в Воронеж. Он тогда собирался играть здесь на фестивале, и для этого они специально сняли дом – очень дешево, потому что он был под снос, – для того чтобы можно было репетировать и соседей не смущать. И дом этот, естественно, стал центром тусовки – туда начали подтягиваться люди, сначала свои, потом уже вообще все. И вот там я с ним и познакомилась; естественно, пили, как это у нас бывает. Мы, считай, вместе жили в этом доме, большой толпой – такой сквот. Вплоть до того что когда люди с окрестных территорий прознали, что у нас есть Дркин, начали ходить паломники. Приходили девчонки в фенечках, хайратниках, маленькие, лет по семнадцать, и говорили с придыханием: “А Дркин здесь?” “Здесь”. – “И как он?!” – “Ну как… заходи, посмотри: спать не дает, бухает целыми днями…” Они заходили, он им, естественно, показывал две кассеты – в доме было ровно две видеокассеты, “Здравствуйте, я ваша тетя” и “Лики смерти”, – еще как-то развлекал.

Ольга Денисова

Была до безобразия смешная история. Мы поехали к Дранте в гости, он тогда жил на левом берегу в маленьком домике, – а он в тот же самый момент поехал к нам, разминулись по дороге. Ну, мы, не найдя его, вернулись обратно. А лил дождь – это где-то в начале осени было. Подходим к дому, а он свои джинсы замочил в луже. Не те, которые на нем были, конечно, а запасные, из рюкзака, ему надо было их срочно стирать. И, когда мы стали подниматься в квартиру, Дрантя и говорит: “Подождите, джинсы заберу – они у меня в луже тут стираются”. Вот одна из таких выходок, которые обычному человеку в голову не придут, – а в его исполнении это смотрелось абсолютно естественно.

Анастасия Тюнина

Лерыч и Дрантя обычно с утра, пожарив картошки – мы все-таки не опускались окончательно, мы ели, стирали, – в баночке литровой мешали “Анапу” с пивом и пили. Кроме них, все по разу попробовали хлебнуть, и все, оставили их в покое. А они это пили с утра до вечера и пребывали в блаженном состоянии. Был ужасный алкоголизм, пили просто зверски – при этом все умудрялись ходить на работы, на учебы, Дрантя пел…

Ольга Денисова

Есть такой критерий: верю – не верю. Вот с Дрантей было “верю” стопроцентное. Даже когда было видно, что это работа на публику. Жесты, мимика, манера говорить – везде был артистизм какой-то. Бывает, что человек всегда артист – и на сцене, и в туалете, и с семьей, и за этим уже сама личность теряется. Вот у Дранти этого вообще не было. Было в нем что-то такое – клоунское, может быть… Белый клоун – в этом смысле. Трагедия и комедия, жизнь и смерть – там все было на грани, на каком-то пересечении.

Анастасия Тюнина

Всем по утрам было тяжело, и какие-то мысли о здоровом образе жизни иногда в голову начинали приходить. И Дрантя мне как-то раз говорит: “Настя, я хочу по утрам обливаться холодной водой. Но я боюсь. Не могла бы ты меня облить?” Я отвечаю, мол, не вопрос. И вот раннее утро, часов восемь, мы выходим во двор, апрель месяц, снег еще лежит. Он мне выдал ведро и говорит: “Давай. Сейчас я разденусь – и давай”. Я чуть-чуть плеснула – он завизжал и убежал, и я бегала за ним по всему огороду, пытаясь облить. И вот он как раз тогда мне сказал: “Как же я тоже хочу маленький домик с видом на небо, а в небе – апрель”. Как раз был апрель месяц.

Валерий “Лерыч” Овсянников