Песня для Корби

Ник вытащил магазин из рукояти пистолета. Пули были цвета бронзы. В их маленьких круглых головках Корби увидел отражение комнаты и бледное с похмелья лицо друга.

– Восемнадцать? – предположил Ник.

– Обойма полная, значит, двадцать, – поправил Корби. – У деда где-то лежали еще, но у меня не было времени.

Ник медленно вставил магазин обратно в рукоятку оружия.

– Я надеюсь, что двадцати достаточно, – с мрачной усмешкой сказал он. – Зачем тебе больше?

– Я думал пострелять по банкам, – честно ответил Корби.

– Глушитель есть? – спросил Ник.

– Не у этой модификации, – сказал Корби.

– Тогда твои выстрелы услышит весь микрорайон, – резонно предположил Ник.

Корби не ответил. Он опять был идиотом. С полминуты они молча смотрели на оружие. Потом Ник встал, взял кухонную тряпку и тщательно вытер со «стечкина» отпечатки своих пальцев. Потом достал и протер обойму.

– Ты параноик, – заметил Корби.

Ник, вытирающий пистолет тряпочкой, выглядел сурово. Он закончил и положил пушку на стол перед Корби.

– Что ты собираешься с ним делать? – спросил он. – Я уже сказал, хранить здесь его нельзя.

– Окей, – решил Корби. – До вечера он полежит у меня в рюкзаке, а после встречи с Андреем мы его куда-нибудь денем. Хоть закопаем.

– Хорошо, – согласился Ник. – У меня есть эмалированная жестяная коробка. Отец даст масляную тряпку.

Корби кивнул. От мысли о спрятанном в землю смертоносном оружии у него по спине пробежали мурашки. Они уже не дети, и их игра уже не совсем игра. Они поступят с пистолетом так же, как поступила бы настоящая банда гангстеров.

– Твой звонок меня разбудил, – сказал Ник.

– Извини, – попросил Корби.

– Ничего, – ответил друг. – Просто, если не возражаешь, я еще посплю. Могу сделать тебе пару бутербродов.

– Нет, – отказался Корби. – Меня мутит со вчерашнего. Я тоже посплю.

– Балкон твой, – любезно предложил Ник.

Корби благодарно кивнул. Ник принес ему чистую простыню.

– Пока папа не сказал «нет», чувствуй себя как дома, – напутствовал он.

Корби выпил еще чашку воды, убрал со стола краденое и лег спать. Когда он остался в одиночестве, обиды и глупости этого утра вдруг разом вернулись к нему. Он устало потер лицо руками. Его охватило чувство, будто сейчас не день, а поздний вечер, не лето, а поздняя осень.

Уснул он, тем не менее, быстро – сказывалась усталость. Во сне на него обрушилась мешанина странных, тревожных образов. Он снова был на концерте «Зеленых Созданий», но потом почему-то оказался на сцене – огромной, вмещавшей тысячу музыкантов. Потерянный, он стоял между ними, живыми и мертвыми, пытаясь отыскать взглядом своих друзей, но не мог найти никого. Вдруг все разом запели, заиграли. Тысячи инструментов и голосов, огромный, невозможный ряд оттенков звука – все сложилось в песню, в один колоссальный, непередаваемый по своей силе призыв. Он взорвал что-то в душе Корби, так, что стало больно. Постепенно он различил слова.

– Андрей Токомин, – звали они все множеством голосов. – Андрей Токомин. Андрей…

Из третьего ряда поднялся Андрей. Он пошел к сцене, но кто-то преградил ему путь. Корби сшибся с неизвестным, и они выскочили из зала через дверь в стене, которая откуда-то появилась, хотя ни зал, ни сцена не имели границ. Улица. Потом Корби бежал по стальным лестницам, прилепившимся к стене старого кирпичного небоскреба, все вверх и вверх. Шел мелкий дождь. Город внизу был окутан сумерками и дымами, сквозь которые светили неведомые огни (быть может, те самые сценические софиты), но все это уже напоминало старые боевики про Нью-Йорк. Перила были мокрыми, металлические ступени звенели под ногами. Так же они звенели над головой, там, куда убегал неведомый противник. Наконец, у самой вершины небоскреба Корби почти настиг его, но противник успел проскользнуть в дверь запасного выхода. Корби локтем разбил стекло. За ним был коридор гостиницы, но до него Корби не дошел. С внутренней стороны дверь была зеркальной. В осколках он увидел, что у него другое лицо. Потом он поднял взгляд и обнаружил, что в коридоре стоит человек с какой-то дикой, оскаленной улыбкой. Но тут все померкло, ушло куда-то, куда Корби уже не мог последовать, и сам он, наконец, провалился в забывчивую темноту без сновидений и огней.

***

Проснулся Корби от звука шипящего масла. Дверь на кухню была приоткрыта, и на балкон затягивало сытный запах жареного мяса. Подросток перевернулся на спину и увидел отца Ника. Тот хозяйничал без передника, на нем были только шорты и красная майка без рукавов. По большим умелым рукам тянулся темный узор вен. Когда-то отец Ника занимался подводным спортом и пещерным туризмом. На плече бывшего дайвера была выбита группа крови, под ней – список аллергенов.

– Здравствуйте, – поздоровался Корби.

– Выспался? – вместо приветствия спросил Олег Борисович.

Корби посмотрел на небо. Солнце висело где-то на полпути между зенитом и горизонтом. Было жарко, но не так, как в середине дня.

– А сколько времени? – ответил Корби вопросом на вопрос.

– Половина седьмого, – сообщил мужчина. – Отбивную будешь?

– Да, – обрадовался Корби. – Я не ел со вчера.