Песня для Корби

Корби вышел из «уазика» и остановился, жадно вдыхая запахи летней ночи. Снаружи тянулись шеренгой машины. На частных легковушках подъехали прокурор, замначальника розыска и сильно напуганная директриса.

Корби знал, что ему следует предупредить Ару и Ника насчет каверзы с тем моментом у двери. Но вместо того, чтобы подойти к друзьям, Корби зашел за фургон труповозки и уперся лбом в ее пыльный холодный бок. Его оставили последние силы.

Он вдруг понял, что все это ему что-то напоминает. Машины, выстроившиеся в ряд, суетливые люди, Андрей с растекшейся под ним лужей крови. И он тоже кого-то себе напоминал. Наверное, самого себя. Так же, как и несколько лет назад, он чувствовал, что люди стали ему невыносимы. Он хотел отделаться от них, остаться один. И вот он стоит здесь, забившись в проход между машинами, прячется и от Крина, и от своих друзей, как будто здесь можно спрятаться.

Корби внезапно вспомнил день смерти своих родителей. Видение прошлого было четким, осязаемым, будто сейчас все снова повторялось. Он — тринадцатилетний мальчишка — сидел за своим письменным столом и делал уроки. Было семь часов вечера пасмурного октябрьского дня. Снег еще не выпал, но листья с деревьев почти облетели. На улице было холодно и мерзко, порывистый ветер рвался в закрытое окно и звякал шпингалетом форточки.

Корби торопился разделаться с неподатливой математикой. Вечером по телеку крутили его любимый сериал — «Полицию Майами». Корби знал, что если он не доделает домашнее задание, отец не даст ему смотреть телевизор. Он писал формулы, жульничал, перемножая на калькуляторе трехзначные числа, и периодически поднимал голову, чтобы прислушаться. Его комната стеной граничила с лестничной клеткой; напрягая слух, он мог различить звук лифта, останавливающегося на этаже. Это бы означало, что родители возвращаются домой. Они должны были вот-вот приехать. Отец Корби работал менеджером в компьютерном салоне, а мать — бухгалтером в офисе автобусного парка. Отец на полчаса раньше заканчивал свой рабочий день и на машине забирал маму с работы. Иногда они задерживались, чтобы зайти в магазин.

Тогда они жили на верхнем этаже шестнадцатиэтажного дома. Из окон их квартиры было видно плоскую крышу колледжа для богатеньких детишек. За ним проходило шоссе, а за шоссе, немного в стороне, была школа самого Корби.

Корби дописал условие очередной задачи и прислушался. Лифт молчал. Зато ветер принес со стороны дороги визг тормозов. Звук был коротким и резким, как оборванный предсмертный крик. Потом раздался удар.

Корби вскочил и посмотрел в окно. Серая полоса далекой дороги тонула в сумерках. Один из придорожных столбов был поврежден, а в его полуразрушенном основании застрял вдребезги разбитый автомобиль. У обочины дороги, в нескольких метрах позади машины, лежал сбитый и отброшенный пешеход. Вокруг него стояло несколько человек. Корби понял, что это подростки. Теперь ему казалось, что они стояли там точно так же, как сегодня он и его друзья стояли над телом Андрея.

Он торчал у окна, напрягал глаза, чтобы рассмотреть маленькие фигурки, и не сразу заметил, что попавшая в аварию легковушка похожа на «ауди» его отца.

Рядом с местом аварии остановились два других автомобиля. Группа несовершеннолетних испугалась чего-то, и они бросились бежать в темноту.

Загорелись уличные фонари. Они загорелись так же, как и сегодня, так же, как загораются каждый день. При их свете Корби заметил, что разбившаяся машина имеет темно-синий цвет — такой же, как «ауди» отца. «Бывают же совпадения», — подумал он.

В половине восьмого он понял, что родители должны были приехать хотя бы пять минут назад. Его охватила слабость. Он почувствовал странную тянущую боль в левой стороне груди. До этого у него никогда не болело сердце, и он не мог понять, что с ним происходит. Он прижался лбом и руками к холодному стеклу — так же, как сейчас прижимался к фургону — потом не выдержал и побежал на кухню, к городскому телефону. Тогда у него еще не было своего мобильного. Он на память набрал номер матери. Прошла минута, две, три. Наконец, гудки оборвались.

Корби повесил трубку. «Она просто не слышит, — подумал он, — она часто не слышит». Можно было позвонить отцу, но отец не любил, чтобы ему звонили, когда он ведет машину. Минуту или две мальчик мялся у телефона, потом все-таки набрал папин номер.

— Извините, абонент не доступен. Попробуйте…

Корби положил трубку. «Я ошибаюсь», — подумал он. Открыл справочник — телефоны всех домашних были на первой странице — и снова набрал номер матери, потом — номер отца. Все повторилось.

Корби бросился обратно в комнату. Он действовал лихорадочно, но думал спокойно. «У них сломалась машина, — говорил он себе, — папа выключил мобильник, потому что он за рулем, а мама минут через пять проверит свой мобильник и перезвонит». Спокойно убеждая себя в этом, он натягивал джинсы, надевал рубашку и свитер, завязывал ботинки.

Что-то произошло с ним, только когда он снял с вешалки куртку. «Зачем я это делаю, — спросил он себя, — ведь все в порядке».

— Нет, — пробормотал он.