Песня для Корби

— Как будто все повторилось, — тихо сказал Корби. — Кровь, смерть, машины ночью. Я снова захотел покончить с собой. Прошлой ночью дед нашел черного психиатра, и тот вколол мне какую-то дрянь.

— Это правда? — спросил Ник.

— Да, — подтвердил Корби. — А утром я сбежал из отделения, потому что снова хотел себя убить.

— Ара что-то про это сказал, — вспомнил Ник.

— Я прошел полквартала, — закончил Корби, — а потом они меня забрали.

Ник молчал.

— Не надо меня ненавидеть, — голос Корби опять сорвался. — После смерти деда я испугался, что вас с Арой тоже могли убить. Я позвонил узнать, как у тебя дела.

— Не знаю, — наконец, сказал Ник. — Наверное, очень плохо.

— Нам нужно встретиться, — сказал Корби.

— Зачем? — спросил Ник.

— Чтобы держаться вместе, — ответил Корби. — Мы в опасности, и нужно что-то придумать.

— Я не уверен, что хочу тебя видеть, — ответил Ник. — Извини, Корби. В какой-то момент мне слишком понравилось думать, что ты тоже умер.

Корби пришло в голову, что ситуация странным образом перевернулась. Несколько дней назад он вот так же отвергал дружбу Андрея: гнал навязчивого мальчика от себя, просил его не звонить и не появляться.

— Ник, — сказал Корби, — я никому не хотел причинять боль. Я просто хотел не испытывать ее сам.

— Это пустые слова, — ответил Ник.

И Андрей тогда тоже говорил много слов. Корби не знал, были ли они пустыми, но точно помнил, что они до него не доходили. Отношение Корби изменилось только тогда, когда Андрей погиб.

— Ник, — еле слышно спросил Корби, — как ты можешь говорить, что тебе это понравилось? Что тебе понравилась моя смерть?

Ник ответил не сразу.

— Обещай мне, что не позвонишь Аре, — сказал он.

— Почему я должен тебе это обещать? — затравленно спросил Корби.

— Потому что он может сойти с ума, если ты не оставишь его в покое, — сказал Ник. — Мы все можем сойти с ума. Ты сам сказал, что сумасшедший. Твое безумие заразно. Я тоже в эти дни вспомнил, как умирала мама, и я не хочу этого больше.

Корби вдруг понял, что ему было дано почти невозможное. Это невозможное ему дали друзья. Четыре года он жил в неведении. Посреди разрушения и смерти он снова стал счастливым. От ненависти, которая заставляла его бросаться даже на траву и деревья, он пришел к тому, что снова смог дышать воздухом, ходить в школу, слушать музыку, смеяться.

«А Ник? — подумал Корби. — У него умерла мать, а его отец медленно спивается. Ара? Он живет с матерью-кликушей, которая таскает его, чернокожего, в армянскую общину, где он никогда не будет своим. Мы все должны были быть несчастны на протяжении всех этих четырех лет. Но мы были счастливы. Пока не погиб Андрей».

— Все кончилось со смертью Андрея? — спросил Корби. — Вся наша дружба?

Ник молчал. Корби на глаза навернулись слезы.

— Я благодарен, — пробормотал он, — что мы были вместе. И я не могу тебе обещать, что не позвоню Аре. Потому что он и мой друг тоже, и только он может мне сказать, что не будет со мной общаться.

В трубке раздались гудки. «Все-таки Ник бросил трубку, — подумал Корби, — как он и сказал, мои слова ничего не значат». Подросток выронил телефон из рук и отчужденно уставился на пелену серого дождя за окном.

* * *

— Все-таки ты замочил кого-то, — сказали у него за спиной.

Корби вздрогнул и обернулся. В дверях комнаты стоял Комар.

— Нет, — непослушным, ломающимся голосом ответил он, — но лучше бы замочил.

Он сполз с кровати на пол и скорчился на коленях под серым квадратом окна. Комар прошел через комнату, поднял с пола свой мобильник и сел на край кровати рядом с Корби.

— Хочешь, я тебе кое-что покажу? — спросил он.

Корби странно посмотрел на него. Угловатые колени Комара почти касались его плеча.

— Если честно, мне все равно, — глухо ответил Корби.

— Тогда смотри, — сказал Комар.

Он показал Корби свою левую руку. На тыльной стороне запястья были вьющиеся неровные шрамы.

— У меня ничего не было, — сообщил Комар. — Я резал руку осколком водочной бутылки. Выпил ее, потом разбил о стену и стал резать руку.

Корби показал ему обе свои руки.

— Круто, — сказал Комар. — Длинные, и на обеих.

— Тебе кто-то помешал? — спросил Корби.

— Паша, — ответил Комар. — Он нашел меня в сортире, в том, который напротив школьной библиотеки. Помнишь?

— Конечно, — сказал Корби. — Самое тихое место в школе.

— Да, — подтвердил Комар. — А тебе кто помешал?

— Я резался у себя в комнате, — ответил Корби. — Меня застукал дед. Первый раз в жизни кому-то об этом рассказываю.

— Я рассказал одной девке, — вздохнул Комар, — после того, как она рассказала, как травилась таблетками. А эта сука стала надо мной ржать, сказала, что пошутила, и что такие, как я, должны сдохнуть.

— Лучше бы она сама сдохла, — сказал Корби.

— Я ответил ей то же самое, — сообщил Комар.

— Почему? — спросил Корби.

— В смысле, почему я это сделал? — уточнил Комар.

— Да, — подтвердил Корби.

— Ты уехал, — ответил Комар. — Аня не дала. Родители говно. Люди суки. Мне казалось, что я никому не нужен.

Корби снизу вверх взглянул на него. Двое подростков встретились глазами. И Корби вдруг обожгло внутри. Комар смотрел на него почти как Андрей.