Песня для зебры

У нас в Букаву все путем, как обычно. Девять месяцев в году идет дождь, и когда водостоки засоряются, площадь Независимости превращается в озеро Независимости. Каждую неделю в нашей программе мятежи, демонстрации и перестрелки, о времени мероприятий гадайте на кофейной гуще. Пару месяцев назад местная футбольная команда проиграла важный матч, так болельщики выпустили кишки судье, а полиция пристрелила шестерых парней, единственных, кто ровным счетом ничего не сделал. Все это ничуть не смущает белых американских евангелистов с марафетом на башке, которые, потрясая библиями, велят нам возлюбить Джорджа Буша и перестать трахаться, потому что Господу это не угодно.

Но есть тут у нас один бельгийский священнику которому несколько лет назад прострелили задницу. Он иногда заходит ко мне в ночной клуб — пропустить стаканчик на халяву и потолковать о старых добрых временах. Упоминая имя твоего отца, он всегда улыбается. А когда я его спрашиваю почему, улыбка растягивается до ушей. Сдается мне, твой батюшка шлялся по бабам за всю миссию.

Мой дом в округе Мухумба, на берегу озера, — логово бельгийского ублюдка-колониста, но он, наверное, был хороший ублюдок, потому что разбил мне райский сад до самой воды, посадив здесь все растения, о каких ты только слышал, и еще немножко таких, про которые знать не знаешь. Тут и катальпа, и калистемон, и алоэ, и бугенвиллея, и гибискус, и жакаранда, и агапантус, и маранта, вот только с моими орхидеями полный облом! У нас, если ты уже забыл, водятся пауки размером с мышь, а наши мыши — это пушистые, длиннохвостые птицы. А ткачики отлично умеют кадрить девчонок. Самец-ткачик сначала строит гнездышко, потом зазывает внутрь приглянувшуюся самочку. Если интерьер ей понравится, они трахаются. Так и передай своим евангелистам.