Песня кукушки

Услышав движение в гостиной, Трисс аккуратно закрыла дверь и юркнула в постель, мысли вертелись пропеллером в ее голове. «Они думают, что на меня кто-то напал. Это правда?» Она снова попыталась сосредоточиться на Гриммере — и снова ничего, только внутренняя дрожь и трепет.

Кто этот «он», о котором говорили ее родители и с которым, по словам отца, он покончил? Если «он» настолько ужасен, почему отец вообще имел с ним какие-то связи? Все это напоминало криминальные фильмы, которые так любит Пен и в которых хорошие люди связываются с бандитами и гангстерами. Но отец наверняка не мог связаться с людьми такого сорта! В груди Трисс защемило при одной мысли об этом. Больше всего на свете она гордилась своим отцом. Ей так нравилось, как люди поднимали брови в изумлении, когда знакомились с ним.

«Мистер Пирс Кресчент? Инженер, построивший мост Трех Дев и новый вокзал? Какая честь познакомиться с вами, сэр! Вы построили много чудесного в нашем городе».

Иметь отца-инженера означало видеть карты планируемых дорог за завтраком. Наблюдать, как отец распечатывает письма от мэра, речь в которых шла о строительстве новых мостов и общественных зданий. Чертежи ее отца меняли лицо Элчестера.

Трисс подпрыгнула, когда открылась дверь и мать вошла в комнату. Пудра на ее щеках лежала плотнее — верный знак, что она уходила успокоиться и привести лицо в порядок.

— Я только что разговаривала с папой. Мы считаем, что надо сократить отпуск и вернуться домой завтра утром, — спокойно и беззаботно объявила мать. — Знакомая обстановка — то, что надо, чтобы ты поскорее выздоровела.

— Мама… — Трисс поколебалась, не желая признаваться, что подслушивала, но потом нашла компромисс. — Ты не закрыла дверь, был сквозняк, и когда я встала закрыть ее… услышала, как ты говорила, что у Гриммера кто-то был вчера вечером. — Трисс подергала мать за рукав. — Кто?

— О, никто, дорогуша! Какие-то цыгане. Ничего такого, о чем тебе стоит беспокоиться.

«Цыгане? В котелке и на „даймлере“?»

Видимо, на лице Трисс отразилось смятение, потому что мать села на постель рядом с ней, взяла ее за руки и наконец посмотрела в глаза.

— Никто не хочет причинить тебе вред, лягушонок, — очень серьезно произнесла она, — а даже если это не так, мы с отцом никогда, никогда не позволим, чтобы с тобой случилось что-то плохое. Понимаешь?

Ее слова звучали бы убедительно, если бы кристально-голубые глаза не сияли столь ярко. Каждый раз, видя эту болезненную напряженность в лице матери, Трисс понимала, что она думает о Себастиане. Его призвали в армию в феврале 1918 года, вскоре после того, как Трисс исполнилось шесть. В том же году война закончилась, и Трисс помнила празднование с флагами и подбрасыванием шляп. Тогда она еще не знала, как изменился мир вокруг, и думала только о возвращении Себастиана домой. Потом пришло известие, что он не вернется, она немного подумала и в смятении решила, что первые вести были ложными, война не закончилась.

В каком-то смысле она была права. Война закончилась, но не ушла. Она все еще оставалась повсюду. Как и Себастиан. Он умер, но не ушел. Его смерть нанесла невидимый ущерб. Его отсутствие пробило огромную дыру во всем. Даже Пен, которая его почти не помнила, обходила эту дыру стороной. Трисс начала болеть вскоре после окончания войны, и она смутно понимала, что ее болезнь имеет какое-то отношение к Себастиану. Болеть — это была ее работа. Служить объектом для защиты — это была ее работа. А сейчас ее работой было кивнуть.

Она кивнула.

— Умница, — сказала мать, погладив Трисс по щеке.

Трисс попыталась улыбнуться. Подслушанный разговор занозой сидел в ее мозгу.

— Мама? Я… я прочитала все свои комиксы и книги уже сто раз. Можно… можно мне почитать папину газету?

Мать пошла спросить разрешения у отца и вернулась с экземпляром «Стража Элчестера». Она зажгла лампы, при этом каждый стеклянный шар издал легкий успокаивающий щелчок, загораясь, и оставила Трисс одну.

Трисс аккуратно развернула газету, чувствуя себя обманщицей. Что сказал отец? «Я сказал, что покончил с ним, и теперь он это знает, если читал свежие газеты». В газете есть что-то, из чего загадочный «он» должен был узнать, что ее отец больше не хочет иметь с ним дела. Если так, возможно, она найдет это.

Газету уже читали и складывали, кое-где размазав типографскую краску, и ее измученный лихорадкой мозг тоже чувствовал себя смазанным. Ее глаза скользили от заголовка к заголовку, понимая так мало, что иногда ей приходилось перечитывать одно и то же несколько раз. Большая часть новостей была скучна. Статьи о новой модели омнибусов, которую запустят в Элчестере по примеру Лондона. Фотография длинной очереди безработных с грубыми угрюмыми лицами, державших шляпы в руках. Игра в вист и танцы для сбора денег в местную больницу. И на пятой странице упоминание о Пирсе Кресченте, отце Трисс.