Песня любви

Палец его ощущал ее пухлые губы, и у него вдруг возникло непреодолимое желание поцеловать ее… К тому же что-то в испуганном взгляде Тессы, казалось, говорило ему, что она не будет возражать, если он останется…

— Ну что ж, — наконец произнесла она, щекоча своим дыханием его палец, — не стану отягощать свою совесть тем, что стала причиной вашей бессонной ночи.

Она открыла дверь шире, приглашая его войти. И тут Сэм вдруг заколебался. Внутренний голос подсказывал ему: надо уйти, если ему дорог покой. Бессонная ночь?.. Черт побери, теперь ему, похоже, придется провести без сна целую неделю, думая об этой удивительной женщине…

— Спасибо, — произнес он.

Войдя, Сэм был встречен глухим рычанием.

— Спокойно, Ружи! — Тесса зажгла свет, и Сэм увидел огромного серого пса, лежавшего на изящном восточном ковре и, как ему показалось, занимавшего собой всю прихожую. Светло-серые глаза псины смотрели на Сэма спокойно, хотя и немного удивленно.

— Ружи, на гостей не рычат! — Тесса щелкнула пальцами, и собака застыла в настороженной позе.

— Ружи? — переспросил Сэм, пытаясь воспроизвести произношение Тессы.

— По-венгерски «Роза».

— А почему вы ее так назвали?

— А что, хорошее имя, мне нравится. А вы бы как назвали?

Сэм посмотрел на дымчато-серую шкуру пса и такие же дымчато-серые глаза.

— Дымка, Дымок, что-нибудь в этом роде. По-моему, кличка должна соответствовать внешности собаки или ее характеру.

Тесса подошла к собаке.

— Ружи, это Сэм. Более известен как мистер Буквоед.

— Скорее уж тогда доктор Буквоед. Привет, Ружи! — Он пожал протянутую лапу собаки. — Вы разговариваете со своей собакой? — обратился он к Тессе.

— Почему бы и нет? Ружи — моя лучшая подруга. Не так ли, девочка?

Ружи завиляла хвостом. Казалось, радости ее нет предела. Тесса рассмеялась:

— Доктор Колдуэлл думает, Ружи, что мы с тобой обе сошли с ума. Не так ли, Сэм?

— Я думаю, мисс Маркленд, вам сейчас нужно как следует отдохнуть. И перекусить.

Сам Сэм давно уже чувствовал такой голод, что готов был съесть свой стетоскоп.

— Вы правы. — Тесса присела на ступеньку лестницы, ведущей на верхний этаж. — Раз уж вы напросились ко мне в дом, — произнесла она, снимая туфли, — я, пожалуй, вас немного поэксплуатирую. Соорудите-ка чего-нибудь перекусить, пока я принимаю ванну, и поставьте чай. Если вы не приемлете травяной чай, то к вашим услугам кофе…

Она поднялась, держа туфли в одной руке.

— Хорошо, — согласился Сэм. — Если, конечно, ваша телохранительница, — он покосился на Ружи, — позволит мне здесь распоряжаться.

Тесса улыбнулась:

— Вы с Ружи уже, считайте, знакомы. А знакомых она не трогает.

Сэм покосился на Ружи. Она смотрела на него, словно судья на рецидивиста.

— Обнадеживающее заявление, — пробормотал он.

— Кухня там, за вращающейся дверью. Все для бутербродов найдете в холодильнике. Так что действуйте. Предоставляю вам полную свободу и целиком полагаюсь на ваши кулинарные способности. А я, с вашего позволения, тем временем понежусь в водичке… — Тесса сладко зевнула и потянулась.

— Как прикажете, — покорно произнес он. — Но учтите: если не выйдете из ванной через двадцать минут, мы с Ружи придем за вами.

Не став дожидаться ответа, он прошел в кухню. Ружи семенила за ним по пятам.

Но, войдя в кухню, Сэм чуть не выскочил обратно в прихожую: что-то невообразимо пестрое резануло его по глазам. Он зажмурился, потер глаза и снова открыл их. Нет, ему не померещилось.

Почти весь пол кухни покрывал гигантский восточный ковер, кое-где потертый, но все равно сверкавший, словно россыпь самоцветов. В центре стоял массивный дубовый стол, заваленный книгами и журналами. Стол окружали четыре добротных деревянных табурета. Ружи отошла от Сэма и с довольным видом заняла место под столом.

Избавившись от нее, Сэм прошел к другому столу, стоявшему у стены. Обычную кухню Тесса умудрилась превратить одновременно в оранжерею, в фотолабораторию, в маленькую гостиную и еще бог знает во что.

По бокам стола, покрытого стеклом, стояли два белых кресла — одно обычное, другое кресло-качалка. Розовые герани на окне вносили свою лепту в невообразимую пестроту кухни.

— Господи, Ружи, как ты можешь жить в этой обстановке? — Он взглянул на собаку и вздохнул. — Ну вот, и я уже начал беседовать с тобой. Поистине, с кем поведешься, от того и наберешься.

Ружи забила хвостом по полу и улыбнулась — уж больно ее оскал напоминал улыбку… Наконец, справившись с избытком впечатлений, Сэм заметил, что в кухне в общем-то царит определенный, хотя и довольно своеобразный, порядок. Сверкающая начищенными боками кастрюля стояла на столь же безукоризненно чистой плите — простой, белой, безо всяких ухищрений. Полки были уставлены керамическими и пластмассовыми баночками всевозможных размеров и форм, но каждая с соответствующей этикеткой.

Холодильник, однако, выглядел так, словно был перенесен сюда из романтических шестидесятых — вся поверхность испещрена разноцветными автографами, афоризмами, сентенциями, забавными рисунками. Сэм почитал, чему-то улыбнулся, над чем-то задумался. Автографы в основном принадлежали коллегам-врачам.