Песня любви

– Да, как бедный Бальдур, – кивнула Рика, думая о злосчастном сыне Одина, смерть которого от яда предвещает начало Рагнарока, Сумрака богов, эпической битвы, знаменующей конец света. – Христиане верят, что их Христос воскреснет и будет жить вечно.

– Этого даже боги не могут. – Взгляд Бьорна скользнул вверх по шпилю церкви до креста. – Странно, правда? Те, кто поклоняется Тору, носят на себе знак его силы – молоточек, а христиане носят крестик – знак слабости их бога.

– Магнус говорил, что они видят в этом силу, потому что крест символизирует прощение.

– Прощение? – презрительно заметил Бьорн. – Человек должен нести ответственность за свои деяния, хорошие или плохие. Только слабаки ждут прощения.

– И все же, насколько я помню, ты просил меня простить тебя. За Магнуса.

Бьорн опустил голову.

– Во всем, что касается тебя, я слабак, – признался он. – И потом, ты сказала, что никогда меня не простишь.

Она внимательно посмотрела на Бьорна. Много раз после смерти отца она слышала его голос, упрекающий, подбадривающий, веселый. Но теперь этот голос смолк. Она задумалась, чего теперь захотел бы от нее Магнус. Она могла лишь следовать своим чувствам. Это нужно было сделать ради Бьорна и ее самой.

– Я могу сказать тебе сейчас, Бьорн, что была не права. Я от всей души тебя прощаю. – Она протянула руку и коснулась его плеча. Его кожа была теплой. Она ощутила, как сначала напряглись его мышцы, а затем расслабились. Напряжение ушло. – А ты можешь простить меня?

– Что ты имеешь в виду? – Он накрыл ее пальцы своей ладонью так нежно, словно сама возможность прикоснуться к ней была бесценным даром.

Рика едва могла дышать.

– Можешь ли ты простить мне, что я выхожу замуж за араба?

– Могу, если ты в этом раскаиваешься, – твердо скапал Бьорн. – Ты что, обращаешься к Христу со своими мыслями о прощении? Христиане полны раскаяния и прощения, не так ли? Если ты передумала насчет замужества, то эта религия меня действительно привлекает.

– Нет, я не меняю религию, – выдохнула она, и глубокая грусть прозвучала в ее голосе.

Что бы ни случилось, она не могла рисковать жизнью Кетила и Бьорна. Его тепло поднялось по ее руке, колени ее ослабели, готовые подкоситься. Это прикосновение к нему было ошибкой. Она осторожно отняла руку.

– Я не могу раскаяться в моей сделке с Гуннаром, но я нуждаюсь в твоем прощении.

Они стояли, оцепенев, на площади перед христианской церковью, а вокруг сновали купцы и покупатели, шумела суетливая толпа. Бьорн поверить не мог, что она обратилась к нему с такой просьбой.

Она просила о невозможном. Как он мог простить ее за то, что она вырвала и растоптала его сердце? Ее глаза цвета морской волны смотрели на него с такой отчаянной мольбой, что он был вынужден отвести взгляд.

– Тебе придется продолжать этого хотеть, – наконец произнес он.

Глава 18

По желанию Рики они не стали останавливаться в Уппсале, а направились прямо к устью Двины. Там, у местного племени славов, Орнольф оставил свою «Валькирию», предназначенную для передвижения по рекам. Товары с «Морского змея» перегрузили на этот корабль и разместили на нем.

Это был ладный, высоко сидящий в воде корабль, идеальный для путешествий по мелкой воде. «Валькирия» была построена так, чтобы в любой момент ее можно было водрузить на волокушу и передвигаться посуху. Еще у «Валькирии» был квадратный парус, который можно было использовать при благоприятном ветре, и четыре пары уключин, чтобы идти на веслах в безветренную погоду. Судно было достаточно компактным, дабы с ним могли управиться четыре человека, и в то же время довольно вместительным, чтобы разместить груз и взять на борт двух женщин. Орнольф очень гордился своей «Валькирией». Надо было видеть, с какой нежностью он гладил ее своей широкой ладонью.

Бьорн стоял, в последний раз глядя на «Морского змея». Большинство моряков его команды, возвращавшихся в Согне, склонились над веслами и повели драккар от берега. Две дюжины спин сгибались и разгибались в привычном ритме. Отойдя на некоторое расстояние, они сложили весла и поставили мачту. Попутный ветер тут же раздул парус, и корабль приподнялся над волнами, как верткое и гладкое морское животное. Бьорн провожал его грустным взглядом. Он думал, что вряд ли увидит его снова.

– Бьорн, – окликнула его стоявшая рядом Рика.

– Что? Мы не торопимся к твоему жениху? – сухо осведомился он, не отрывая взгляда от своего удаляющегося корабля.

– Нет, дело не в этом. – Она почти вспылила, но сдержалась и продолжила мягким тоном: – Я просто задумалась, что не так. Ты выглядишь таким… С тобой все в порядке?

– Со мной все хорошо, – огрызнулся он. – Что еще?

– Я хочу спросить, что это такое? – Она указала на высокий камень с рунами, высившийся на утесе над самым устьем реки.

– Какой-то памятник, – пожал плечами Бьорн. – Я не умею читать руны и не знаю, что там написано.

– Но я-то умею, – улыбнулась она. – Однако одно слово в надписи меня озадачивает.