Песня любви

Внезапный фейерверк в комнате не смог бы поразить его больше, нежели одно это слово, особенно когда он инстинктивно ощутил, что она отнюдь не впадает в мелодраматичность, говорит всерьез.

—Не слишком ли это... круто?

—Нет, — одним словом ограничилась она.

—Понятно... Нет, ничего, в сущности, не понятно. В общем, похоже, я способен анализировать не лучше Дрю. К слову сказать, он очень подавлен.

Она встала, по его тону понимая, что разговор сейчас коснется темы, которой ей пока лучше избегать.

—Томас...

—Он слышал, как ты плакала этой ночью.

—Томас, я не...

—Он утверждает, что сердце твое разбито. Это так, Джорджи?

Вопрос был наполнен таким сочувствием, что она почувствовала, как на глаза снова наворачиваются слезы. Быстро повернувшись к нему спиной, постаралась взять себя в руки. Конечно же, Томас терпеливо ждал.

Тихим голосом несчастной девушки она, в конце концов, произнесла:

—Похоже на то.

Несколько часов назад Томасу не пришло бы в голову задать следующий вопрос, но он уже не в состоянии был сам искать объяснения происходящему.

—Из-за Малколма?

Она обернулась в удивлении. Надеялась, что больше ей не придется ничего объяснять. Однако Томас был весьма проницателен, да и настойчив тоже. Ей подумалось: к чему она пытается сбить его с толку? Какое это теперь могло иметь значение? Конечно, ей не хотелось заговаривать о Джеймсе. Иначе опять бы разрыдалась, а больше лить слезы она не желала. Что за черт, она-то надеялась, что ночью уже выплакалась всласть.

Со вздохом она опустилась на кровать.

—Хотелось бы чувствовать сейчас то, что я испытала, обнаружив измену Малколма. Это было так легко... пережить. Я просто рассвирепела.

—Стало быть, меланхолия твоя от чего-то иного?

—Меланхолия? — Она издала короткий смешок. — Как мало это, в сущности, говорит. — А затем сама задала вопрос: — Отчего ты еще не женился, Томас?

— Джорджи...

— Прояви терпение, братец. Так отчего же?

— Еще не нашел то, что ищу.

— Но искать продолжаешь?

— Да.

—А Клинтон — нет, и посмотри, сколько уже лет прошло, как умерла его жена. Он просто заявляет, что не желает вновь все это переживать. Уоррен никого не ищет, но, конечно же, не может избавиться от горечи и рано или поздно на что-то решится, особенно учитывая его любовь к детям. И Бойд не ищет. Утверждает, что слишком молод для семейной жизни. Наконец Дрю заявляет, что не готов пока отказаться от прелести самого процесса поисков...

—Он что, говорил тебе об этом? — Том едва сдерживался, чтобы не повысить голос.

—Нет. — Она усмехнулась. — Просто среди прочего как-то случайно услышала.

Он одарил ее в высшей мере раздраженным взглядом.

—Что у тебя на уме? Ты что, решила вообще ни на кого больше не смотреть?

—Нет, просто повстречала кое-кого, кто иначе смотрит на брак. И я с полным основанием могу утверждать: он предпочтет пекло женитьбе.

—Боже мой! — едва не задохнулся Томас по мере того, как из отдельных частей стала выстраиваться вся головоломка. — Неудивительно, что никто ничего не мог понять. Кто же он?

—Англичанин.

Вся сжавшись, она ожидала взрыва. Но все же это был Томас. Он просто спросил:

—Как его имя?

Однако Джорджина и так сказала больше, чем собиралась.

— Имя не имеет значения. Ты не встретишься с ним, да и я больше его не увижу.

—Ему известно, что ты чувствуешь по отношению к нему?

—Нет... Возможно. О, не знаю.

—Что он испытывает по отношению к тебе?

—Я ему весьма нравилась.

—Но не настолько, чтобы на тебе жениться?

—Я же сказала тебе, Томас, он полагает, что брак — это для дураков. Примерно в этих словах он и выражается, без сомнения — чтобы у меня никаких надежд не порождать.

—Мне жаль, родная, искренне жаль. Но знаешь, это все же не причина, чтобы напрочь отвергать идею замужества. Будут другие мужчины, возможно, не здесь, ведь Клинтон намерен взять тебя с собой, когда отправится в Нью-Хейвен навестить двух наших племянниц. И если тебе там никто не глянется, Уоррен планирует свозить тебя в Нью-Йорк.

Она принужденно улыбнулась. Ее братья, все как один, желали ей добра. И она будет рада снова повидать племянниц. Ей хотелось самой воспитывать их, когда умерла жена Клинтона, но тогда ей было лишь двенадцать лет, и ее саму в известной мере воспитывали домашние слуги и тот из братьев, кто оказывался дома. Вот так и было решено, что жить они станут в доме бабушки и дедушки в Нью-Хейвене, поскольку сам Клинтон достаточно редко бывал дома. К счастью, Нью-Хейвен находился не столь уж далеко.

В любом случае, если она собирается их навестить, откладывать это не следует. Вскоре все станет заметно, и ее ожидает кромешный ад. Быть может, большинство братьев к тому времени уйдут в море. Остается уповать только на это.

Теперь же она готова согласиться с чем угодно, лишь бы закончить этот разговор, прежде чем Томас не стал затрагивать совсем уж деликатные моменты.