Песня любви

Когда она пришла к согласию с Абдул-Азизом, тот приставил к ней в качестве личного слуги Аль-Амина. У каждой его жены был свой собственный евнух, не считая служанок, заботившихся об их повседневных нуждах. Евнухи были для них надежной охраной, а сексуальное равнодушие делало их идеальными слугами гарема. Аль-Амин объяснил Рике, что если Абдул-Азиз подарил ей собственного слугу, то это признак его особого благоволения. Может, это действительно так, или это хитрый способ приглядывать за ней, подумалось Рике.

– После того как вы утолите первый голод, госпожа, – произнес он, – вам будет приготовлено купание.

Рика растерянно моргнула.

– Я купалась прошлым вечером. – При обычных обстоятельствах у них в северных краях считалось достаточным для чистоты купаться в бане раз в неделю. Особенно зимой.

– Вы узнаете, что у нас принято купаться дважды в день, – объяснил евнух. – Как вы успели заметить, госпожа, здесь свои обычаи.

После того как она съела немного хлеба и несколько кисловатых долек оранжевого фрукта, называемого апельсином, Рика проследовала за Аль-Амином в купальню.

Третий этаж большого дома Абдул-Азиза занимали исключительно женщины и их слуги. Из соображений безопасности длинный, полностью закрытый коридор вокруг двора проходил по внешней стене, но он был прорезан узкими бойницами, через которые при необходимости защитники дома могли пускать стрелы, не подставляясь противнику. Через эти же бойницы в комнаты поступал свежий воздух. Так они проветривались. Из женских покоев можно было выйти лишь по одной лест нице, проходившей через личные покои Абдул-Азиза. По той же лестнице можно было подняться в чудесный сад на крыше.

В первый же вечер Абдул повел ее туда, чтобы показать восход луны. Она поняла, что он хотел поразить ее потрясающим зрелищем – панорамой великолепного Миклагарда. Возможно, он тем самым хотел загладить свою вину после оскорбительного для нее замечания насчет «коровы». Хотя, по правде говоря, для самой Рики это никакого значения не имело.

Она не сомневалась, что пробудила в нем интерес к себе. Не сексуальный, разумеется. Он откровенно говорит о своих предпочтениях. В Рике он увидел вызов своему уму. Видимо, в будущем ей гораздо чаще, чем хотелось бы, придется с ним видеться.

Хельга суетилась вокруг нее.

– Я не считаю, что очень полезно мыться так часто, хозяйка, – говорила она, пока они шли в роскошную купальню. – Особенно в присутствии мужчины, который все время глазеет на тебя.

– Госпожа Хельга, не волнуйтесь, – успокаивал ее Аль-Амин. – Меня приспособили к такой службе очень давно. У меня нет никаких склонностей, присущих мужчинам. Я нахожусь здесь для охраны госпожи и чтобы ей прислуживать. И ни для чего более.

Хельга недоверчиво выгнула седые брови.

– Большая часть здешней челяди – вроде меня. Только в конюшне работают несколько неоскопленных мужчин. Нам же не хочется, чтобы кто-то из них случайно зашел сюда без разрешения, когда госпожа купается? Поэтому я здесь.

Рика расстегнула броши и выскользнула из туники и рубахи. Хельга, явно не убежденная словами Аль-Амина, продолжала бросать на него строгие взгляды.

– Все равно, по-моему, это как-то неестественно, – бурчала она.

– О, это так и есть, – ответил Аль-Амин с подкупающей искренностью. Он протянул руку и помог Рике забраться в ванну. – Евнухами не рождаются. Их такими делают. Кому повезло, как мне, те становятся евнухами в совсем юном возрасте. Нельзя тосковать по тому, чего никогда не имел.

– А другие? – Рика взяла из его рук кусок душистого мыла.

Аль-Амин выразительно пожал плечами.

– Я слышал, что евнухи, оскопленные, будучи взрослыми, очень страдают от утраты мужественности.

– Ах! Я же говорила, что она здесь. – Новый голос заставил Рику повернуться в воде на звук. В купальню скользнула смуглая женщина, одетая в развевающуюся паллу из такого тонкого и воздушного материала, что казалось, она была закутана в крылья бабочки. Двигалась она с грацией сокола в полете, и в ее лице были явные черты хищной птицы. Она остановилась возле ванны и приказала:

– Встань, чтобы мы могли рассмотреть тебя.

Рика поглядела на нее и двух стоявших рядом с ней женщин. Их сопровождал мужчина с голой грудью в мешковатых штанах, совсем как у Аль-Амина. Это могла быть только одна из жен Абдул-Азиза со своей свитой.

– Говорят, ты глупая и большая, как рыжая северная корова. – Подведенные углем большие глаза женщины сверкнули жестким ледяным блеском.

Оскорбление потрясло Рику. Вернее, не само оскорбление, а форма, в которую оно было облечено. Кто-то явно подслушал и донес гарему первые слова Абдула, произнесенные им в тот момент, когда он увидел ее. Да, гаремная жизнь очень напоминала интриги при датском дворе. Рика мысленно приказала себе никогда не говорить вслух того, чего не хотела услышать от местных женщин.

– Что ты можешь рассказать о себе? – требовательным тоном спрашивала женщина.