Песня моряка

«ЭТО ГРИР КОБРА ИЗ КВИНАКА ЭКИПАЖ ПОТЕРПЕВШЕЙ КРУШЕНИЕ КОБРЫ ПОДНЯТ НА БОРТ ЯХТЫ ЧЕРНОБУРКА М КАРМОДИ В ХАРДАСТИ А И Н КАЛЛИГАНЫ ВСЕ В БЕЗОПАСНОСТИ НА ЧЕРНОБУРКЕ АЙК СОЛЛЕС НЕ ДОБРАЛСЯ ЭТО Э ГРИР ВОЗВРАЩАЕМСЯ».

Алиса дважды перечитала последнюю строчку, закрыла записную книжку и повернулась к мерцающему морю.

— Ну что, сука, — тихо пробормотала она. — Не вышло…

— Прошу прощения?

— Извини, Слабоумный, это я не тебе. Прости меня. — И она схватила обеими руками его мягкую ладошку, испытывая к нему невыразимую благодарность. — На самом деле я даже представить себе не могла, что ты окажешься таким героем. Настоящим бойцом. — И она сжала его руку.

И все же держись подальше от океана, пока не пройдет это страшное время. Мы не можем себе позволить лишиться лучшего журналиста по прихоти какой-то климактерической идиотки. Ведь тогда об этом будет даже некому сообщить.

Альтенхоффен рассмеялся, хотя он едва догадывался о том, что имеет в виду Алиса. Вероятно, это была какая-то древняя шутка. Понятная лишь аборигенам. Его слабый ум был смущен.

Он начал было помогать Алисе грузить пожитки Йоханссенов, но она заявила, что он только мешается под ногами, и прогнала его прочь. Когда она снова добралась до дома Кармоди, уже начинало смеркаться. Солнце, как большой медяк, опускалось в плотную полосу тумана. Йоханссены собрали обломки фанерного фасада и развели на берегу костерок. Нелл сидела у огня, завернувшись в полосатое одеяло, одной рукой помешивая пищу в горшке, а другой играя в шарики, и то, и другое было взято из берлоги Кармоди. При виде Алисы она помахала ей деревянной ложкой.

— Мы здесь, миссис Кармоди. Хотите ут-ута?

Ут-утом оказались моллюски-блюдечки, собранные женщинами в заводях, образовавшихся после отлива. За всю свою жизнь Алиса не видела здесь ничего подобного. Девочка показала ей, как откусывать верхнюю часть моллюска размером с фасолевый стручок и высасывать из раковины содержимое. Нелл предупредила, что крапчатых есть нельзя, й хотя у моллюсков был странный вкус никотиновой кислоты, они оказались вполне съедобными.

— Бабушка и тетки — они едят в ванной. Они подогрели их на раскаленных камнях. А дедушка и дядья отправились выяснить, что там за шум.

— Нелл указала дымящейся ложкой на другой берег залива. — Я думаю, там какие-то чудовища. А вы как думаете?

Алиса прислушалась. С противоположного берега доносилось злобное хрюканье. И она ответила девочке, что ей жаль ее разочаровывать, но она сомневается в том, чтобы это были чудовища. Более того, на прошлой неделе она уже слышала нечто подобное в противоположной части города и не сомневалась, что эти звуки издавали одни и те же твари.

— Это медведи и свиньи ссорятся из-за отбросов. По-моему, очень музыкальные звуки. Все эти сопрановые взвизги и баритональные рычания. Словно они исполняют какую-то романтическую оперу. Ах ты черт! — Жуткий спазм боли вдруг сжал ее горло. Она поборола его с трудом, не желая доставлять этой суке такого удовольствия. — Черт, черт, черт!

— В чем дело, миссис Кармоди? Из-за чего вы так расстраиваетесь?

— Все в порядке, милая. Просто вдруг вспомнилось. Но это ничего. Смотри! Твои ут-уты убегают.

По дороге к джипу Алиса заскочила в дом, чтобы забрать свои холсты. Она живо себе представила, как Святой Элвис пробирается в мастерскую к ее пухленьким ню. Еще она прихватила несколько книг и всю выпивку, которую ей удалось найти. Воздух в доме был влажным. Все было пропитано запахом шампуня, а через дверь ванной доносилось хихиканье и плеск игравших женщин. Наверное, это похоже на Рубенса Третьего мира, — мелькнуло у Алисы — где классика одновременно сочетается с модерном и примитивом. И всю дорогу обратно она посмеивалась про себя, представляя эту картину.

Когда на этот раз Алиса въехала на мостовую, вокруг уже окончательно стемнело, и она рассеянно задумалась над тем, который теперь может быть час. В такую летнюю пору, скорее всего, часов десять-одиннадцать. Аляскинские сумерки. Прохладный вечерний воздух был напоен ароматами горицвета и фенхеля, как и положено было в это время дня и в это время года. И Алиса подумала, что озноб и лихорадка постепенно оставляют ее.

Она резко свернула в сторону, чтобы объехать черного Лабрадора, перебегавшего дорогу. Шкура его лоснилась, излучая здоровье и благоденствие, а язык болтался, как красный шелковый галстук. Он двигался по тропинке, шедшей к Собачьему кладбищу, вероятно, намереваясь напиться там из источника. И пока Алиса смотрела ему вслед, она увидела, что вниз по склону движутся еще две фигуры с чем-то черным и столь же блестящим, как шкура Лабрадора. На юноше было надето что-то напоминающее мексиканский плед с прорезями, на девушке ¦— что-то вроде передника, верхняя часть которого одновременно служила ей бюстгальтером и блузкой. Оба несли по два пятигаллоновых пластиковых ведра на коромыслах, перекинутых через плечи. Собственно, коромыслами служили шины с прорезью для головы. Это была изгнанная Алисой пара, и по чувственной походке девушки было нетрудно заключить, что вскоре их станет трое.