Песня Обманщика (ЛП)

Я мог бы провести это утро, делая гвозди для Фалура, в тысячу раз быстрее, чем простой смертный кузнец. Я мог бы создать иллюзию, чтобы выковать гвозди, и тогда жители деревни подумали бы, что Фалур день и ночь трудится в своей наковальне, хотя на самом деле он был со мной, его губы, язык и твердое мускулистое тело были заняты чем-то другим.

Оглядываясь назад, я понимаю, что многое мог бы сделать иначе. 

***

За моей дверью раздался резкий стук, и я подпрыгнул. Я дремал, Аня свернулась калачиком рядом со мной, а волосы Фалура рассыпались по моим коленям. Кувшин с медом в руке накренилась, и ее сверкающее содержимое разлилось по каменному полу. Я скривил губы, глядя на это месиво, и снова раздался резкий стук.

Я мгновенно встал с постели, оставив для головы Фалура волшебную подушку, чтобы не разбудить его. Крепко сжимая свои иллюзии, я потянул себя через эфир, чтобы избавить моих любовников от дискомфорта открытой двери. И чтобы тот, кто был снаружи, не увидел моих спутников в постели.

За дверью на камнях сидел большой черный ворон. Он склонил голову набок и смерил меня ледяным взглядом.

— Хугин? — спросил я.

— Локи, — прохрипела птица ржавым голосом. — Один хочет видеть тебя.

— Ты теперь мальчик на побегушках?

Хугин отпрыгнул от меня.

— Пошел ты. Тебя ждут в Асгарде.

— Зачем? — спросил я, но Хугин уже расправил крылья, собираясь улететь.

Я бросил взгляд на хижину позади. Хотя я не хотел уходить, не предупредив Аню и Фалура, я также не хотел раскрывать, насколько ценным было для меня содержимое этой хижины. Пусть Один и остальные думают, что мне просто нравятся зимы в Мидгарде.

Пообещав себе, что объясню ситуацию Ане и Фалуру, когда вернусь, я потянулся через эфир к Вал-Холлу. Магия оказалась немного более утонченной, чем я ожидал, и у меня было достаточно времени, чтобы пожалеть обо всем меде, который мы с Фалуром разделили, прежде чем в центре внимания оказались грубо обтесанные стены зала Совета Вал-Холла.

Мои глаза привыкли вовремя, чтобы увидеть неодобрительный взгляд Одина.

— Опять напился, — проворчал он, нахмурившись.

— Да ладно, я почти не пью, — сказал я, заставляя себя выпрямиться. Я с болью осознал, что, возможно, покачнулся.

Дверь позади меня открылась, и я был избавлен от дальнейших неловких разговоров, когда вошел сын Одина, Бальдр, как всегда улыбающийся, и явно не пьяный. Его называли Бальдр Прекрасный, и он был самым искусным переговорщиком в Асгарде. Я задумался, какой же беспорядок мы собираемся разгрести, когда дверь снова распахнулась.

Вошла Фрейя, на ее прекрасном лице застыла сердитая гримаса. Ее темные волосы были растрепаны, глаза блестели, а в воздухе висел тяжелый запах секса. Я деликатно шмыгнул носом, гадая, смогу ли я сказать, с кем она трахалась, но это оказалось невозможно. Фрейя посмотрела на меня так, словно точно знала, что я делаю. Очевидно, меня еще не простили за то, что я оставил ее неудовлетворенной, пока лелеял свое разбитое сердце из-за брака Ани.

В то время как Бальдр был искусным переговорщиком, позволяя другой стороне считать, что они заключили грандиозную сделку, даже если они поклялись отдать свои души, эмоции Фрейи всегда были слишком близки к поверхности, чтобы она могла быть эффективным дипломатом. Но она была пугающе красива и, без сомнения, лучшая шлюха в Асгарде. Я нахмурился, когда до моего одурманенного сознания снизошло понимание. Получается, мы очутились здесь не для переговоров.

Мы были здесь для соблазнения.

— Итак, отец, куда мы направляемся? — спросил Бальдр, его голос звучал так беспричинно весело, что Фрейя с отвращением фыркнула.

Один ничего не ответил. Вместо этого он оглядел комнату, пристально рассматривая каждого из нас своим единственным пронзительным голубым глазом. Множество кувшинов меда в моем животе неловко колыхнулось под его пристальным взглядом.

— На охоту, — наконец произнес Один. — Нас пригласили на охоту. В Свартальфахейм.

Я застонал. Свартальфахейм был царством гномов, а я просто до чертиков ненавидел гномов. С тех пор как гном Брок зашил мне рот, а Асы и Ваны наблюдали и смеялись, от присутствия гномов у меня мурашки побежали по коже.

Один сердито посмотрел на меня, и я заткнулся.

— Мы будем охотиться на кабана. Это полноценная экспедиция, а значит, мы пробудем там почти месяц.

— Дорогой… — начала Фрейя.

Один поднял руку, призывая ее замолчать.

— Я знаю твое отношение к охоте, Фрейя. Считай, что твои возражения приняты к сведению.

Лицо Фрейи заметно потемнело. Я был поражен. Один обычно питал слабость к Фрейе и всем ее взрывным настроениям. Что может быть более ценным для Одина, чем его ночи в объятиях Фрейи?

— Что тебе от нас нужно? — спросил Бальдр.

Бальдр Прекрасный всегда был весел, всегда стремился угодить, что было довольно тошнотворно.

Один не торопился отвечать, глядя на каждого из нас по очереди, в то время как напряжение в комнате нарастало. Наконец, когда я уже был готов придушить его, он заговорил: