Песня Обманщика (ЛП)

Я не думал, что смогу чувствовать себя намного хуже после того, как прошлой ночью меня тошнило от блевотины принца Витри, но так оно и было. Мой желудок сжался. Я чувствовал себя так, словно ступал по воде, а Один только что вручил мне свинцовый груз. Вечная улыбка, запечатлевшаяся на полных губах Бальдра, упала, как камень.

Один плеснул себе в лицо из умывальника и уставился на нас своим единственным голубым глазом.

— Мне нужны более подробные сведения. Сколько эльфов Асадор надеется заманить в ловушку на Свартальфахейме? Где они окажутся в ловушке? И когда?

Бальдр кивнул, и его красивое лицо стало серьезным и суровым. Мне хотелось его ударить. Он был так же раздражающе послушен, как вороны Одина — Хугин и Мунин.

— И как долго, по-твоему, мы должны… — начал я, готовый спорить, чтобы выбраться из этой дурацкой охоты.

— Заткнись, — рявкнул Один. — Вы оба останетесь в Свартальфахейме, пока экспедиция не завершится и праздничные пиры не закончатся. И мне плевать, что тебе придется трахать здесь всех до единого гномов. Дай мне какую-нибудь полезную информацию!

Я заскрежетал зубами, когда Бальдр протиснулся через полог палатки позади меня. Один сократил расстояние между нами и положил руку мне на плечо.

— Твои смертные любовники никуда не денутся, парабатай, — сказал он достаточно тихо, чтобы защитить свои слова от Бальдра.

Все мое тело окатило холодом. Я посмотрел вниз и понял, что мои руки сжались в кулаки. Была ли это угроза? И что я мог сделать, если бы это было так?

— Я сделаю это, — сказал я. 

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Охотничья экспедиция затянулась почти на месяц. Единственным спасением было то, что принц Витри был поражен таинственной болезнью и вместе со всей своей свитой удалился в подземную крепость королевы, проведя два дня взаперти в своем шатре, предположительно, мучаясь похмельем.

Я делал то, о чем меня просил Один, днем ездил верхом с охотничьим отрядом, пил и трахался по ночам, вытягивал информацию из принцев и слуг, служанок и загонщиков. Несмотря на все мои усилия, мне не удалось разузнать ничего особенно интересного. Королева Вестри вела переговоры с эльфийским генералом Асадором, который пообещал королеве неопределенное количество сокровищ, чтобы забрать неопределенное количество его врагов в неустановленное время в будущем. Очень немногое из того, что я сообщил Одину, казалось удовлетворительным, но я не стал зацикливаться на его мрачном настроении. Я был слишком занят своими собственными обидами. И скучал по своим милым любовникам в Мидгарде.

К тому времени, когда наше путешествие, наконец, закончилось, и я пересек миры, направляясь к холмам за деревней Ани и Фалура, в Мидгарде уже наступила весна. Холмы, которые были тусклыми и покрытыми коркой льда, когда я в последний раз приводил своих любовников в нашу каменную хижину, теперь начали покрываться зеленой травой. В ложбинах все еще лежал снег, но крошечные белые цветы покрывали южные склоны холмов, наполняя морской воздух своим сладким ароматом.

Внутри хижина казалась затхлой, поэтому я опустил магические щиты, которые защищали от холода, и позволил весеннему ветерку обдуть ее изнутри. Я заменил свечи из пчелиного воска и, повинуясь прихоти, собрал охапку маленьких белых цветочков, сплетая их вокруг выступов в камнях, пока хижина не наполнилась их сладким ароматом. «Художественность», подумал я с улыбкой. Фалур должен будет это оценить. Поколебавшись, я прикусил нижнюю губу. А что я им скажу? Как я смогу объяснить свое долгое отсутствие?

А что, если они не обрадуются, увидев меня?

Я глубоко вдохнул ароматный воздух и подумал о возвращении в Асгард. Тор, без сомнения, устроит сегодня вечером праздник, рассказывая об эпической охоте в Свартальфахейме и, вероятно, завершит эту ночь оргией. По прошлому опыту я знал, что там мне не будут рады.

Но мне не нужен был Тор. Я совсем не хотел устраивать оргию с Тором. Я хотел, чтобы Аня и Фалур оказались в моих объятиях, в этой каменной хижине. Мне хотелось целовать их, пробовать на вкус, вдыхать, пока они снова не станут частью меня. Вздохнув, я понял, что нарезаю круги внутри хижины.

Это было глупо. Настало время пойти за ними.

Я сделался невидимым и отправился через эфир в их деревню.

Я последовал за стуком молотка и густым мужским запахом Фалура к кузнице. Сооружение было огорожено с трех сторон, оставляя южный конец открытым для стихий. Фалур сидел внутри, склонившись над наковальней, и колотил по железному куску, зажатому в щипцах. Он был одет в свободную льняную рубашку под тяжелым, испачканным сажей кожаным фартуком. Рукава были задраны достаточно высоко, чтобы я мог видеть выпуклость его мускулов. Мое сердце глухо стучало в горле, когда я приблизился, все еще погруженный в свои невидимые иллюзии. Хотя деревня гудела от бурной деятельности, вокруг кузнеца было не так уж много людей, возможно, потому, что жар в кузнице заставлял потеть даже меня.