Песня Обманщика (ЛП)

Затем магия выровнялась, и я снова стал самим собой. Голодным, дрожащим и грязным внутри, но, по крайней мере, я снова стал похож на Локи. Только когда я уже был в дверях, мне пришло в голову поискать умывальник, чтобы умыться. Я заметил один из них в дальнем углу, наполовину скрытый тяжелыми портьерами.

Ну и черт с ним, подумал я и рывком распахнул дверь.

Меня окутал аромат копченой рыбы и жареного картофеля. Я так давно не наполнял желудок ничем, кроме меда, что этот запах был почти болезненным. Если бы магия не удерживала меня в вертикальном положении, я бы, наверное, согнулся пополам в дверном проеме.

Я моргнул и крепче ухватился за скрытые магические нити. Постепенно мое зрение прояснилось. Свет в этом коридоре горел под тем же углом, что и тогда, когда Один бросил меня рядом с очагом Сигюн. Неужели я проспал целый день и целую ночь?

Клянусь Девятью мирами, неужели я спал еще дольше?

Я подавил приступ паники и пошел в конец коридора, будто был в своей собственной комнате, в своей тускло освещенной и ветхой лачуге, а не в странно приятном маленьком домике Сигюн. Четыре ступеньки привели меня в прекрасную, залитую солнцем кухню.

Один и Сигюн оба сидели за массивным деревянным столом, который использовался по назначению, но в то же время имел свою собственную тихую красоту. Широкополая шляпа Одина лежала на столе между ними, а Сигюн была одета в странное, скромное платье с длинными рукавами и вырезом, туго стянутым у основания шеи. Фрейю никогда, даже врасплох, было не застать в таком безвкусном одеянии. Странная смесь эмоций вспыхнула в моей груди при виде Одина и моей новоявленной жены, делящих блюдо с завтраком, будто они были старой супружеской парой.

— Доброе утро, — сказал я, объявляя о своем присутствии.

— Наконец-то, — проворчал Один.

Сигюн одарила меня вежливой, непроницаемой улыбкой.

— Доброе утро, муж мой.

Я кивнул им обоим, прежде чем рухнуть в кресло и придвинуть к себе блюдо с копченой рыбой. Я успел съесть совсем немного, прежде чем Один швырнул что-то мне в грудь. Глянув вниз, я увидел на коленях смятую кучу серых перьев.

Соколиный плащ Фрейи. Очевидно, на этот раз я даже не буду иметь удовольствия пытаться убедить Фрейю одолжить мне одну из ее самых ценных вещей.

— Время не ждет, — сказал Один.

Одинокий голубой глаз Одина уставился на меня с выражением гнетущего неодобрения. Я заставил себя проглотить то, что было у меня во рту, и улыбнуться им обоим.

— Тебе еще что-нибудь понадобится? — спросил Один.

Откинувшись на спинку стула, я уставился в потолок, пытаясь собраться с мыслями. Ледяные голубые глаза Ани всплыли в моей памяти, сопровождаемые такой острой болью, что я чуть не вскрикнул. Слезы хлынули из-под моих век, затуманивая зрение. Я утешал себя мыслью, что мои иллюзии скроют все. Для Одина и Сигюн я все еще улыбался.

Думай, черт возьми. Думай.

Тьяцци захватил Идунну. Он мог оборачиваться в орла, и это был единственный трюк, который был у него в запасе, и было только одно безопасное место, куда он мог отнести и ее, и яблоки. Крепость в Тьяццихейм. У Тьяцци не хватало воображения спрятать ее где-нибудь еще.

Если только Ангрбода все еще не направляла его. Я так сильно стиснул зубы, что заболела челюсть. К черту Ангрбоду. К черту эту лживую, мерзкую суку.

Впрочем, это не имело никакого значения. Даже если бы Ангрбода нашла другое место, где спрятать Идунну и ее яблоки, я бы их нашел. Теперь у меня не оставалось ничего, кроме времени. Я мог бы годами преследовать Тьяцци в виде насекомого. Я мог бы обыскать каждый замерзший, пустынный клочок Йотунхейма.

Эта идея была странно привлекательна.

В конце концов, я найду Идунну. И что будет делать Тьяцци, когда я верну ее Асам? Ну, конечно же, он использует свой единственный трюк. Форму орла.

Я не мог перехитрить Тьяцци. Если быть честным, я не смог бы переиграть многих людей. Я всегда был незначительным, особенно для Йотунов, и предпочитал изящество магии грубой силе физического насилия. Среди Асов были такие, кто мог бы сразиться с Тьяцци и победить. Безусловно Тор. Наверное, Тир. Возможно, Хеймдалль.

Но они не захотят убивать Тьяцци. Окрашивание рук кровью короля Йотунхейма откроет двери для всех видов неприятностей. У Тьяцци были союзники, мелкие военачальники и вассалы, которые поклялись ему в верности и которые с честью отомстят за его непосредственное убийство. Политика Йотунхейма в лучшие времена была сплошным болотом изменчивых союзов и отчаянных предательств. Избавься от Тьяцци, и весь мир может разразиться войной.

Не то чтобы это имело для меня большое значение. Мысль о том, чтобы погрузить царство Ангрбоды в кровавую, ужасную гражданскую войну, была мрачно привлекательна. Но это не меняло того факта, что мне будет трудно найти воина-Аса, достаточно сильного, чтобы убить Тьяцци, и достаточно глупого, чтобы совершить эту политическую ошибку. Даже Тор понимал это.

Нет, это должно выглядеть как несчастный случай.