Песня Обманщика (ЛП)

Я вообще не делал ее для Сигюн. Я создал частный горячий источник для своих мертвых любовников. Что-то горькое поднялось у меня в горле, и на мгновение я подумал о том, чтобы разрушить все это место, разбросав камни, свечи и песок по всем Девяти мирам.

Глубоко вздохнув, я убрал руки от глаз. Небо надо мной было испещрено бледными, нежными нитями рассвета. Это было невероятно, мучительно красиво. Сама его красота казалась мне оскорблением или несправедливостью.

Нет, этого было недостаточно, чтобы разрушить комнату, которую я создал. Мне хотелось разрушить все. Я хотел сжечь все Девять миров, уничтожить вселенную, в которой больше не было моей прекрасной семьи. Семьи, которую я хотел привезти в Асгард.

Меня передернуло, несмотря на тепло в комнате. Мои Аня и Фалур, маленький ребенок, которого мы вырастили бы вместе. Я никогда не спрашивал их, хотят ли они жить в Асгарде, среди постоянных, утомительных заговоров Асов и Ванов и постоянно меняющихся союзов. Я никогда не спрашивал, хотят ли они бросить свои семьи, весь свой мир, чтобы жить со мной в моей грязной хижине с протекающей крышей.

Точно так же, как я не спросил Сигюн, хочет ли она иметь собственный горячий источник вне своей спальни.

Я опустился на пол и уронил голову между ног. От жара воды и густого запаха свечей стало почти неуютно. От пара мне казалось, что я задыхаюсь. Тогда мне придется его снести. Строить и разрушать. История моей гребаной жизни…

Внезапно в комнате раздался грохот. Я подпрыгнул, вытирая щеки тыльной стороной ладони. Какого хрена?

Он раздался снова… грохочущий стук эхом разнесся по всему дому. На этот раз я услышал, как Сигюн что-то крикнула в ответ, и прорвался сквозь эфир, чтобы материализоваться в главном зале с кинжалами в обоих кулаках. Кто из Девяти гребаных миров только что разбудил мою жену?

Грохот раздался в третий раз. На этот раз я узнал его: кто-то стучал в дверь. Кто-то, кто чувствовал себя хозяином этого места, и был всего в нескольких шагах от того, чтобы выбить трижды проклятую дверь.

— Один? — завопил я.

Один распахнул дверь как раз в тот момент, когда в комнату вошла Сигюн, все еще завернутая в темное одеяло.

— Извините, что прерываю, — сказал Один. Он поднял бровь, глядя на кинжалы, зажатые в моих кулаках. — Похоже, вы с Сигюн уже поладили.

— Доброе утро, Всеотец, — произнесла Сигюн голосом, в котором не было особой приветливости.

— Зачем ты здесь? — спросил я.

Один устремил на меня свой одинокий бледный глаз.

— У нас возникла проблема.

Я прищурился. Кроваво-красные губы Ангрбоды вспыхнули в моей памяти, ухмыляясь над бледным изгибом ее обнаженной груди.

— Дочь Тьяцци, — догадался я.

Один кивнул.

— Ее зовут…

— Скади, — закончил я. — Она собирает армию?

Губы Одина сжались в тонкую белую линию. Не очень хороший знак.

— Тебе лучше пойти со мной, — сказал он.

Я повернулся к Сигюн. Ее каштановые волосы беспорядочным клубком рассыпались вокруг затуманенного сном лица. Мне пришло в голову, что если бы не мое вторжение в ее жизнь, она провела бы ночь в своей собственной постели. И она бы не проснулась на рассвете от того, что Один практически вынес ее дверь.

Казалось, мне нужно было многое ей сказать, и не в последнюю очередь это было предупреждение о том, что в ее доме теперь есть еще две комнаты, но я не знал, с чего начать. Она встретила мой взгляд с мягкой, сонной улыбкой.

— Будь осторожен, — прошептала Сигюн.

Это было то же самое, что она сказала перед тем, как я отправился спасать Идунну. И снова я не смог придумать подходящего ответа. Я, молча, кивнул ей и взял Одина за руку, позволив ему тащить меня через эфир. 

***

— Черт, — выплюнул я.

Мы с Одином жались от холода на утесе, откуда открывался вид на военный лагерь Скади. Мы были переодеты двумя старыми нищенками. Это была не самая удобная маскировка в мире. И ничто в открывшейся передо мной панораме не заставляло меня чувствовать себя лучше.

Прошло всего несколько дней с тех пор, как Тьяцци погиб в огне внутри стен Асгарда, а Скади уже успела собрать более сотни солдат. Но еще хуже были огромные размеры лагеря. Существующие войска занимали менее четверти пространства, которое было расчищено и организовано в тесные военные квадраты.

— Сколько легионов присягнуло на верность Тьяцци? — прошептал я. Казалось маловероятным, что нас подслушают, но воспоминания о шпионаже вокруг огромного военного лагеря, заставили меня шептать.

Один рассмеялся. Это прозвучало горько.

— Сколько золота находится в сейфе Тьяцци?

Какое-то время я размышлял об этом. Это было очень плохо. Асы и Ваны Асгарда — сильные воины, но если армии Йотунхейма объединятся против нас, это будет адская битва. Это не будет разгром, но это будет долгий, кровавый конфликт, и обе стороны будут уничтожены.

По крайней мере, до сих пор армия Йотунхейма не вызывала беспокойства. Никто не хотел, чтобы война обречена была закончиться в тупике смерти и разрушения. Ни Йотунхейм, ни Асгард не предлагали другой стороне достаточно того, что стоило бы завоевать, и ни у одной из сторон не было ни явного преимущества, ни достаточной мотивации.