Песня орла

Минуту спустя, Линет, прильнувшая в Орлу и ослепленная его совершенством, уже полностью погрузилась в мир грез, который теперь, правда, не выдерживал никаких сравнений с упоительной реальностью.

Итак, маленькая соблазнительница спала в его объятиях, а принц Уэльский никак не мог сомкнуть глаз, несмотря на требовательный зов измученной плоти. Он со стыдом вновь и вновь рисовал перед своим мысленным взором картины того, чего никогда и никакой ценой не должно было случиться, а теперь стало неоспоримой явью. Невинная девушка предложила ему свою любовь, переливающуюся такими светлыми и радостными красками, о существовании которых он и не подозревал, – и он принял ее. Принял, хотя не имел на то никакого права. Пусть она пришла к нему сама, но она была всего лишь девочкой-несмышленышем, а он, взрослый мужчина, старше ее на целых пятнадцать лет, в любом случае должен был сдержать свой, да и ее, порыв… С тоской смотрел Райс на голубеющую за окном дымку, словно сожалея о наступлении дня, который своим ярким светом заставит его еще более открыто посмотреть в лицо суровой действительности.

Поднявшись, он бережно закутал раскидавшуюся во сне Линет, напоминавшую девочку-подростка, и, осторожно перенеся в ее собственную спальню, уложил на не смятую еще постель. Не просыпаясь, она повернулась на бок, подтянула колени к подбородку и, подсунув ладони под щеку, так и замерла в этой невинной позе спящего ребенка, что только еще больней укололо Райса виной за похищение ее главного сокровища. Чувствуя, что из него вынули и душу и сердце, Райс молча повернулся и ушел к себе, где одиноко стыла высокая пустая постель.

Глубоко запустив пальцы в смоляные кудри и опустив плечи, Оувейн напрасно пытался освободиться от тяжелого изнеможения минувшего дня. Взглянув на очаг и убедившись, что дров запасено Дэвидом достаточно, он с трудом поднялся и медленно поплелся наверх в свою спальню, в которой, как он знал, ему все равно не найти покоя и облегчения.

Подойдя к дверям и обнаружив, что щеколда отодвинута, бородач нахмурился. В спальне почему-то тускло горела в дальнем углу тонкая дымная свеча, и Оувейн с теплой благодарностью подумал о младшем брате, так трогательно о нем позаботившемся. Он плотно закрыл дверь, задвинул засов и уже взялся за подол рубахи, намереваясь наконец скинуть промокшую от проливного дождя одежду, как, движимый каким-то необъяснимым беспокойством, оглянулся – и был поражен неожиданным и неприятным зрелищем: на его постели лежала Грания. – Что ты здесь делаешь?!

Вопрос прозвучал холодно и зло, однако Грания даже не переменила своей слишком вызывающей позы. Она была в расстегнутом платье, открывающем нестерпимый блеск нижней рубашки, оттененной к тому же расчесанными до глянцевитого сверкания угольными кудрями. Те же кудри обрамляли и ее лицо с застывшим на нем каким-то странным выражением. Весь этот день Грания не раз смотрела на свое отражение в тазу с неподвижной водой, прежде чем выбрала этот обволакивающий взгляд под чувственно полуприкрытыми ресницами.

Разумеется, Оувейн не мог противостоять этим чарам, но равно не мог он и позволить этой женщине растоптать и превратить в ничто его гордость и честь. Синие глаза напряженно сузились, и бородач лишь сурово поджал губы в ответ на столь недвусмысленное предложение. Конечно, эта женщина – самая прекрасная и соблазнительная на свете, но именно поэтому он ей и не сдастся никогда.

– Какое тебе дело? – Грания сладострастно и будто лениво тянула слова.

– Впрочем, это не имеет значения. – Оувейн равнодушно пожал плечами, всем видом давая понять, что ее появление в его спальне нисколько ему не интересно. – Может быть, твое появление здесь – настоящий подарок для меня, – и, смело подняв глаза к опасности, находящейся так близко, он начал объяснять Грании то, что должно было еще больше разделить их. – Мне, слава Богу, не придется ждать утра, чтобы рассказать тебе о моем последнем открытии. Теперь в руках у меня неопровержимые доказательства невиновности Райса в том, в чем ты его постоянно обвиняешь.

С этими словами Оувейн развернул сложенный пергамент и положил на столик, стоявший у кровати. Грания тем не менее даже не пошевелилась.

– Вот! – Сжав челюсти, бородач ткнул пальцем прямо в середину бумаги. – Я нашел Ивайса. Теперь он избавлен от тяжести нести этот груз и вину в одиночестве.

Грания неохотно приподнялась и поглядела на кремовую бумагу, ярко белеющую на темном дереве стола. Прочесть написанное она не могла, но сразу и безошибочно узнала знакомое послание.