Песня. Сборник рассказов

На навигаторе выскочило: «Канатчиковский проезд». Ба! Так вот куда едем. Это ж приснопамятная «Кащенко», «Канатчикова дача». Везу в субботу невеселый экипаж в московскую психиатрическую больницу №1, теперь имени Алексеева (а чем-Кащенко-то был плох?), к отцу своего друга, который внезапно и тяжко занедужил головой.

           За сто рублей въезжаем на территорию больницы. Впрямь, как на даче: рослые ели в снегу, кирпичные корпуса в сугробах. Погулять тут, отоспаться? Чур меня, чур меня, чур…

       Душераздирающ момент встречи. От стеночки длинного коридора, где сидят подмытые и застегнутые «психи» отделяется тень, отдаленно напоминающая юморного Петровича, и семенит к своей седой подруге. Трогает внука, потом протягивает руку мне. Узнал! Из мрака, из норы своего страха, вынырнул и прошептал: «Приветствую». Здравствуй, родной. Как тебя укатало.

Заходим в столовку – основное место свидания-кормления больных. Трясущимися руками бабуля вынимает свои продуктовые заготовки, а ничего не вынимается, и, суетясь, сует и сует ему в рот и в руки пироги и котлеты вперемежку с борщом и соком.

Петрович ест жадно, не отвлекаясь на расспросы. Разум барахлит, а инстинкт не ошибается: тело хочет есть. Внезапно к нашему столику споро подшаркивает персонаж в байковых штанах до подмышек, хватает сок, открывает, выпивает и молча возвращает бутылку. «Нормальные» больные ржут и беззлобно гонят его: «Вася, иди отсюда! Не пугай людей».

Вокруг происходят похожие мизансцены. Справа мужские рыдания: «Забери меня! Забери…» Девичий голос: «Папа, не расстраивай меня, – шепотом. – Уже скоро». Кошу глаз направо. Там вполне импозантный (даже в больничных обносках) мужик при профессорской бородке.

Впереди пара: отец и сын. Сын совсем плох. Совсем. Ничего не говорит, не встает с коляски, бессмысленная улыбка, слюна, текущая на подбородок. Отец принес ему отварные макароны «ракушки». Сын, сделав над ними странные пассы, начинает осторожно, как живых, перекладывать их в руку и потом есть. По одной макаронине. Когда сын поел, отец берет его руку и гладит по тыльной стороне ладони. Лысеющий идиот замирает, смотрит в сторону, но улыбка! Сомнений нет – это улыбка счастливого ребенка. Подходит медсестра с намерением укатить коляску, дескать, время вышло. Отец привычным жестом засовывает деньги в оттопыренный карман «милосердной сестрицы». Встает. Немолод, очки в тонкой золотой оправе, свитер под горло. Сколько же, отец, ты передумал за эти годы?

Слева расположилась целая семейка: дед (он болен), сын – плотный мужик с красным лицом, невестка и внук, парень лет двадцати. «Краснорожий», хоть и старается сдерживаться, всё покрикивает на папашу.

– Это язык, папа! Говяжий язык!

– Редиска?

– Язык, говорю!!!

Кто тут псих? Когда дед накормлен, шум у них затихает. Разговора нет, все сидят, не глядя друг на друга. Долг исполнен?

Наша встреча тоже катится к финалу. Мои «голуби» уже обнимаются. Бабаня тискает Петровича: «Внучка звонила, Леночка. Ты помнишь, Леночку?»

– Помню. Дай мне денег.

– Денег?

– Здесь всё за деньги.

– Но врач сказала, денег не давать.

Словно услышав пароль, вырастает фигура в сильно несвежем белом халате.

– Больному денег не давайте! (Дайте мне!)

– Может быть, вы возьмете. За заботу… (Не обижайте, суки, нашего Петровича!)

– Ну что вы. Это наша работа. (Не жмись) Мы всех любим. (Как достали ваши ссущие под себя ублюдки). Зелененькая переходит в карман халата.

– А где его свитер?

– А у него был свитер?

– Был.

– А какой?

– Серый такой.

Возникает некая суета. Слегка так возникает и быстро умирает.

Всё, пора уходить. Два часа пролетели, как… Пролетели? Каждая секунда наждаком проползла. Смотрю прямо в глаза. В мутные, отстраненные.

– Петрович, как ты?

Смотрит молча. Как смотрит! Четко, жестко. Жив ещё там далеко мужик. Не скажет. Ну, держись, родной.

Привет

«Привет! Мы с тобой вместе учились в первом классе в городе N у одной учительницы. Ты практически не изменилась».

«Ой… а я тебя не помню… извини. Спасибо за хорошие слова, но так не бывает, чтоб не изменилась… Лет-то нам сколько уже! Я после N училась на Украине. Там и школу закончила. Потом Москва, институт, распределение в К. Вот до сих пор здесь и обретаюсь… Как ты? Семья, работа, дети? Пиши».

«Я особо и не рассчитывал, что ты меня вспомнишь. Ты ведь жила в N, а нас привозили из пригорода. И потом, кажется, после 3-го класса, вы уехали, а я доучился до седьмого. Школу заканчивал уже в Подмосковье. Затем армия, институт. Распределился в Москву и теперь уже совсем москвич. Однако на месте не сижу, много езжу, не могу утолить «охоту к перемене мест», может поэтому работаю в туризме. Семья и сын в наличии. Тебя запомнил, поскольку ты была красивая девочка и уж точно самая самостоятельная. Правда, мелкая, в смысле роста.  Из ребят помню Гену из Каунаса (спортсмен, красавчик), еще пару человек, твою подругу Лиду и тебя, конечно. Слушай, сколько лет прошло! Целая жизнь. Пиши».