Песня шелковицы (ЛП)

В этот момент мне в голову пришла нелепая мысль, что он видит меня. Молча глядя на него с другого берега реки, я медленно расплылась в улыбке. Если не колыхающиеся на воде фонарики и расцветающие в небе фейерверки, я бы решила, что время остановилось.

— Сангэ, — нежно позвал он, делая шаг вперёд.

Он резко прыгнул в реку и пошёл ко мне, опрокидывая фонарики по пути.

Тут его увидели стражники и закричали в страхе:

— Господин!

— Господин!

— Осторожней!

Он не умел плавать, но к счастью вода доходила ему только до груди.

Шаг за шагом он приближался ко мне, не сводя глаз, и с каждым шагом восторг в его взгляде становился всё явственнее.

На сердце нахлынула горечь, но я не смогла сдержать улыбки.

И вдруг он поскользнулся и ушёл под воду. Я машинально бросилась помочь ему, но стоило потоку воды пройти сквозь мои ступни, как я замерла.

Стражники добежали до реки, несколько человек прыгнуло в воду. Цзыу ещё немного побарахтался, но нашёл точку опоры. Стоило ему успокоиться, как он в отчаянии посмотрел на мой берег. Его лицо побледнело.

— Сангэ! — прокричал он в панике, отталкивая стражников, которые бросились вытащить его из воды, и неверной походкой побежал к берегу с таким растерянным видом, словно только что потерял ребёнка. — Сангэ! Сангэ…

Как будто, кроме моего имени, он не мог вымолвить больше ничего.

Я молча слушала, как он зовёт меня, стоя подле него. Мокрый с головы до пят, он выглядел совершенно потерянным.

Ань Цзыу, разве ты когда-нибудь грустил по мне вот так сильно?

Я опустила взгляд и тяжело вздохнула, хотя мой вздох некому было услышать.

Он отправился обратно во дворец в настолько дурном настроении, что придворные боялись дышать в его присутствии.

В ту ночь он слёг с жаром и в беспамятном бреду бормотал одно слово. Евнух поднёс ухо к его губам и различил едва слышное:

— …гэ…

Его величество желал послушать песен[6] — решил евнух и приказал певцам петь всю ночь, стоя на холодном ветру.

Я сидела подле него и смотрела на его лицо, не в силах ничего сделать. Только я одна знала, что на самом деле он зовёт меня. Только я одна знала, что он нуждается сейчас не в песнях, а в покое.

Вот только я не могла никому об этом рассказать.

В полночь, когда певцы уже немного охрипли от песнопений, Цзыу приоткрыл глаз.

— Сангэ, я пустил фонарик для тебя, — произнёс он и уснул.

А я сидела подле него, не говоря ни слова.

Цзыу всегда отличался отменным здоровьем, его не брала ни одна хворь, но на этот раз он сильно занемог. Он проболел более месяца. К тому времени как он полностью оправился, наступил праздник середины осени. При дворе устроили званый пир, пригласили царя Наньюе[7]. Поговаривали, что царь привезёт с собой дочь, чья красота покоряла города. Намерения монарха не оставляли сомнений.

С воцарения новой династии пустовало не только место императрицы, но и весь дальний дворец. Министры неоднократно просили Цзыу набрать себе гарем, но он отмахивался от них со словами, что слишком занят государственными делами.

На этот раз я боялась, что он возьмёт себе эту женщину.

Его женщина…

Я медленно провела пальцами по контору его лица и остановилась у губ. Наверное, после свадьбы с дочерью царя Наньюе, я куда-нибудь уйду, ведь теперь его будет ждать другая.

В ночь праздника, когда полная луна осветила небосвод, во дворце устроили банкет.

Царь Наньюе, занимавший верхнее место слева от императорского стола[8], поднял чашу и сказал:

— Ваше величество, моя дочь желает подарить вам танец.

Цзыу  слегка улыбнулся:

— Нам доводилось слышать, что царевна Наньюе прекрасна собой, но Мы не знали, что она также искусна в танцах. Что ж, Нам любопытно узреть её мастерство.

Царь Наньюе с гордостью улыбнулся и дважды хлопнул в ладони. В центр зала вышла девушка в белоснежном платье и вуали. И хоть она скрыла лицо, все ахнули от красоты её стана. Она грациозно поклонилась Цзыу:

— Су-эр[9] совершенно не талантлива.

Её голос…

Я была ошеломлена, но взяв себя в руки, смогла лишь беспомощно горько рассмеяться. Такова воля Небес или всё подстроено царём Наньюе? Не знаю. Но если Цзыу испытывает хоть малейшую тоску по мне, то возьмёт эту Су-эр в жёны.

Ей не обязательно было быть лучшей танцовщицей на свете, ведь с такой точёной фигуркой она и так захватила внимание гостей.

Как только танец подошёл к концу, Су-эр повернулась поклониться Цзыу, но подвернула лодыжку и упала на пол. Вуаль слетела с лица, и всему миру предстал лик совершенной красоты.

Гости ахнули.

Служанки подбежали к принцессе, чтобы помочь ей подняться. По щекам Су-эр стекли две кристально чистые слёзы, и она посмотрела на Цзыу, показывая, что упала не специально.

Настолько хрупкое создание, что любому мужчине захотелось бы выйти вперёд и заключить её в свои объятия, чтобы окружить любовью и заботой.

Царь Наньюе быстрее всех отошёл от удивления и поклонился Цзыу со словами:

— Царевна такая неуклюжая, прошу ваше величество простить её!

Цзыу ничего не ответил, лишь не отвёл глаз с Су-эр. Царь Наньюе не то чтобы обидело подобное отношение к себе, наоборот, он громко рассмеялся: