Песня сирены

— Могу: я ведь видела его. И это, должно быть, послужит тебе не меньшим уроком, чем история с Бо.

— С Бо мы тоже были любовниками, Харриет.

— Разумеется: Бомонт Гранвиль не смог бы сыграть это столь естественно. Дитя мое, будут у тебя и еще любовники! Ты не похожа на таких добропорядочных женщин, как твои бабушка и мать. Страсть может вознести тебя на такую высоту, какая им и не снилась, и этого не нужно стыдиться. Просто ты более чувствительная, вот и все, и ты знаешь, что очень мне нравишься. Я думаю даже, что, когда я решилась на роль матери, судьба нарочно подсунула мне тебя. Ты и похожа на меня чем-то, не находишь?

— Харриет, я ни на кого не похожа и не хочу быть похожей.

— Сказано скорее с пылкостью, нежели с мудростью, но Бог тебе судья. А теперь вот что, дорогая. Ты провела три ночи с Хессенфилдом. Что если у тебя будет от него ребенок? Ты об этом не подумала?

— Подумала. Когда Я смотрела в окно и вспомнила, как сама была зачата, я сразу подумала о себе:

Действительно, что будет, если у меня родится ребенок Хессенфилда?!

— А тебе разве не приходило в голову, что страсти могут приносить плоды?

— Я немного испугалась этой мысли, и в то же время…

— Я знаю… тебя она захватила.

— Как было бы замечательно иметь от него ребенка, чтобы помнить о нем!

— Дети — плоды подобных увлечений, — как правило, делают много шума своим появлением на свет. Вспомни, как ты сама появилась на свет, как потом «вышла в люди».

— Единственно твоими стараниями, Харриет. Я засмеялась, и в смехе этом сквозила истерика: теперь, когда одолевавшая меня мысль выплеснулась наружу, мне стало не по себе.

Харриет вдруг похлопала меня по руке.

— Однако, если это произойдет, нам надо решить, что делать. Конечно, ничего может и не случиться, хотя с твоей матерью было нечто похожее. И, тем не, менее, жизнь — не такая штука, чтобы слишком часто повторяться. Но нам лучше быть готовыми ко всему, да?

— О, Харриет, — сказала я, — хорошо, что ты со мной. Наверное, тогда, много лет назад, моя мать чувствовала себя так же, как я сейчас.

Она промолчала, и мысленный взор ее был вновь обращен в прошлое. Должно быть, по моим подсчетам, ей уже лет шестьдесят, но она сумела остаться юной в душе и в этот момент выглядела совсем молодой.

И все-таки история повторилась: я обнаружила, что у меня будет ребенок.

Сейчас мне уже не вспомнить, что я почувствовала в тот миг, когда поняла это Я была обескуражена, это правда, но в то же время меня охватило необыкновенное возбуждение. Я вдруг поняла, как убога была моя жизнь с исчезновения Бо вплоть до стычки с якобитами. Только потом я снова начала любить и ощутила, что отчаянно хочу жить — даже если это чревато новыми опасностями для меня.

Не теряя времени, я обо все рассказала Харриет. Она тоже пришла в волнение. Я ее прекрасно понимала: она любила неожиданности, даже если они приносили новые трудности, и чем они были сложнее, тем в большее возбуждение она приходила.

Быть под ее крылышком оказалось невероятно удобно. Она с непостижимой ясностью раскладывала по полочкам мое теперешнее положение:

— Это совсем не похоже на то, что произошло с твоей матерью. Она была юной невинной девушкой, иметь незаконнорожденного ребенка казалось ей немыслимым. И все-таки ты здесь, дорогая моя Карлотта, и сама уже ждешь ребенка. В свое время нам пришлось прибегнуть к целой массе уловок.

— Я знаю: Венеция. Это волшебное палаццо, а потом заявление, будто я — твоя дочь.

— Тогда мы разыграли все как по нотам, но сейчас ситуация иная. В эту историю тебя вовлек любитель приключений, и таким дети обязаны своей жизнью! Ты, правда, можешь возразить, что ребенок, которого ты в себе носишь, своей жизнью обязан кубку доброго сидра, но все-таки… Что же нам делать, Карлотта? Ты богатая женщина и можешь проигнорировать мнение всех, если пожелаешь. Ты можешь сказать: да, у меня ребенок, а если вы вздумаете мне указывать, то я на вас плевать хотела. С другой стороны, хорошо было бы, чтобы у ребенка был отец: два родителя все лучше, чем один, да и обществу труднее придраться. Я бы лично была не против, чтоб у ребенка появился отец.

— Его отец никогда не узнает о его существовании.

— Ты уверена? Однако мы лишь зря тратим время, а надо бы очень и очень поспешить. У меня есть один план.

Мысли мои перескочили на мать и бабушку. То-то ужаснутся все мои родные! Дед наверняка захочет убить Хессенфилда, а так как тот впридачу еще и якобит — дед у меня убежденный протестант, — то ярости, несомненно, не будет предела. Потом Ли: хоть он и старается не подавать виду, но по натуре человек горячий. Я слышала, как он однажды набросился на Бо, когда тот, по мнению Ли, был «слишком дружелюбен»с моей матерью. Я видела после шрамы на теле Бо, он рассказал мне, что Ли ворвался к нему в комнату и нанес эти раны, пока тот ничего не успел сообразить.