Песня сирены

- Моя бабушка родом из Англии. Ее родители переехали сюда еще во времена Кромвеля. Тогда она была совсем маленькой девочкой, но ее семья познакомилась с семьей моего дедушки. Молодые влюбились друг в друга и поженились, и после Реставрации она решила остаться во Франции. Их дочь моя мать - учила английский.., со своей матерью, а потом также моя мать научила меня... Вот почему я знаю ваш язык. Но, боюсь, он не всегда на должном уровне.

- Вы живете во Франции?

- Сейчас - да. Смерть моего мужа.., как это сказать.., поразила меня до глубины души. И сейчас я колеблюсь, оставаться мне здесь или нет.

- У вас есть дети? Она отвернулась.

- У меня сын, - сказала она, помолчав.

- Вы переедете к нему?

- Он мертв, - ответила она.

Я сказала, что мне очень жаль, и тут поняла, что мы задаем слишком много вопросов.

Потом мы заговорили о Версале, о чудесах дворца и садов, о рощах, водопадах и бронзовых статуях.

- Вы уже видели купальню Аполлона, - поинтересовалась она, - где Бог изображен на своей колеснице, запряженной четырьмя лошадьми?

Мы кивнули.

- Как бы мне хотелось побывать на одном из этих представлений на воде! - сказала она. - Я слышала, что это неземное зрелище.

- Я бывал на одном из таких, - отозвался Хессенфилд. - По воде плавали венецианские гондолы, украшенные цветами. Это было действительно прекрасно, особенно ночью, при свете фейерверков.

Потом Хессенфилд описал нам оранжерею и водопады. Он гораздо лучше был знаком с Версалем, нежели мы.

- Вы не только помогли мне добраться до дома, но еще и "показали" дворец! - воскликнула мадам де Партьер.

Она повернулась ко мне и взяла в руку одну из перчаток, которые лежали на сиденье.

- Это просто восхитительно! - заметила она. - Какая чудесная, вышивка, и эта нежная отделка жемчугами... Они прекрасны. Скажите, где вы приобрели такие перчатки?

- У меня замечательная портниха, - ответила я. - Она не позволяет мне ничего выбирать самой. Это она привезла эти перчатки и сказала, что они очень подойдут к сегодняшнему наряду.

- И была права. Я поинтересовалась, потому что думала, что на меня работают лучшие мастера Парижа по пошиву перчаток. Неподалеку от замка Шатле есть крошечная лавка, но владелец ее - настоящий гений. В его распоряжении пять девушек, которые шьют, но оформление полностью его, а это главное, и он настоящий мастер своего дела. Но ваши ничем не отличаются от тех перчаток, что я покупаю у него.

Она погладила перчатку и положила ее обратно на сиденье. Вскоре мы добрались до Парижа.

Хессенфилд сказал, что сначала мы завезем мадам де Партьер на улицу Сен-Антуан, а потом уже отправимся домой. Когда мы подъехали к ее дому, Хессенфилд вышел из кареты, чтобы помочь ей спуститься, но когда она поднялась и собралась было выходить, то вдруг издала возглас разочарования. Она наклонилась и подняла что-то. Это была моя перчатка, которая лежала на сиденье. Она смахнула ее на пол, когда вставала, и случайно наступила на нее.

Когда она подняла ее и осмотрела, мне показалось, что она вот-вот расплачется. На вышивке осталось грязное пятно, а несколько жемчужинок раскололось.

- О, что я натворила! - воскликнула она.

- Ничего, - сказала я. - Мадам Пантон починит ее, и она будет как новая.

- Но я испортила ee! Вы были так добры ко мне, и вот как я вам отплатила за это.

- Мадам, прошу вас, - вступил в разговор Хессенфилд. - Это такая мелочь.., пустяк.

- Я никогда не прощу себе этого. После того, что вы сделали для меня...

- Умоляю вас, - сказала я, - не надо так расстраиваться. Это была чудесная поездка, и мы наслаждались разговором с вами.

- Да, конечно, - добавил Хессенфилд, - и мы не сделали ничего особенного. Мы все равно возвращались в Париж.

- Как вы добры ко мне.

Хессенфилд взял мадам де Партьер под руку и проводил до дома. Там она повернулась и печально улыбнулась мне.

- До свидания, мадам де Партьер! - сказала я. - Было большим удовольствием познакомиться с вами.

- До свидания! - сказала она. Так я побывала в Версале.

Я скучала по Мэри Мартон. Может, она и шпионила за нами, но в то же самое время она была такой прекрасной воспитательницей: Кларисса расспрашивала меня о ней.

От ребенка, обладающего пытливым умом, очень трудно отделаться неубедительными ответами, а сказать правду я ей не могла. Но я не раз думала о том, как бы она восприняла своим детским сознанием всю эту мешанину из шпионов и заговоров.

Очень помогла мне Жанна, постепенно она взяла уход за девочкой на себя. Кларисса полюбила ее, и на Жанну обрушился град вопросов, на которые, однако, всегда давались удовлетворительные ответы.

С Клариссой Жанна говорила только по-французски, и девочка теперь с великолепным акцентом говорила как по-английски, так и по-французски, и порой невозможно было сказать, какой стране она принадлежит.

- Это очень ей пригодится, - заявил Хессенфилд. - Нормальному французскому языку можно научиться, только если говорить на нем с самой колыбели.