Песня слов

Не медномраморным, но жалким человеком
Стою на мраморной просторной вышине
А ветр шумит, непойманные звуки
Обратно падают на золотую ночь
Мой милый друг, сладка твоя постель и плечи
Что мне восторгов райские пути?
Но помню я весь холод зимней ночи
И храм большой над синей крутизной.

Хор

Обыкновенный час дарован человеку.
Так отрекаемся, едва пропел петух,
От мрамора, от золота, от хвои
И входим в жизнь, откуда выход – смерть.

Август 1922

«Вы римскою державной колесницей…» *

Вы римскою державной колесницей
Несетесь вскачь. Над Вами день клубится,
А под ногами зимняя заря.

И страшно под зрачками римской знати

Найти хлыстовский дух, московскую тоску
Царицы корабля.

Но помните Вы душный Геркуланум,

Везувия гудение и взлет,
И ночь, и пепел.

Кружево кружений. Россия – Рим.

Август 1922

«Шумит Родос, не спит Александрия…» *

Шумит Родос, не спит Александрия,
И в черноте распущенных зрачков
Встает звезда, и легкий запах море
Горстями кинуло И снова рыжий день
Поэт, ты должен быть изменчивым, как море, –
Не заковать его в ущелья гулких скал
Мне вручены цветущий финский берег
И римский воздух северной страны.

Умолк. Играй, игрок, ведь все равно кладбище.

Задул ночник, спокойно лег в постель.
Мне никогда и ничего не снится.
Зеленый стол и мертвые кресты.

Ноябрь 1922

«До белых барханов твоих…» *

До белых барханов твоих
От струй отдаленного моря
Небывшей отчизны моей
Летают чугунные звуки.

Твои слюдяные глаза

И тело из красного воска…
В прозрачных руках – города.
В ногах – Кавказские горы.

У гулких гранитов Невы

У домов своих одичалых
В колоннах Балтийской страны
Живет Петербургское племя.

Стучит на рассвете трава

Купцы кричат на рассвете.
Раскосо славянской Руси
Сбирается прежнее вече.

И страшен у белых колонн

Под небом осенним и синим
Язык расписной как петух
На древне-языческой хате.

«Я полюбил широкие каменья…» *

Я полюбил широкие каменья,
Тревогу трав на пастбищах крутых, –
То снится мне. Наверно день осенний,
И дождь прольет на улицах благих.
Давно я зряч, не ощущаю крыши,
Прозрачен для меня словесный хоровод.
Я слово выпущу, другое кину выше,
Но все равно, они вернутся в круг.
Но медленно волов благоуханье,
Но пастухи о праздности поют,
У гор двугорбых, смуглогруды люди,
И солнце виноградарем стоит.
Но ты вернись веселою подругой, –
Так о словах мы бредили в ночи
Будь спутником, не богом человеку,
Мой медленный раздвоенный язык.

Январь 1923

«В селеньях городских, где протекала юность…» *