Песня стихий

Михаил был готов броситься на кухню за нужными вещами, но этого не потребовалось. Как только Вика закончила перечислять, на кухне забренчала посуда, а в чулане раздался звук, будто на пол рухнула полка с садовыми инструментами.

Минутой позже двери в гостиную распахнулись, и через порог звеня перескочило алюминиевое ведро. В три прыжка оно оказалось около Виктории и замерло возле её ног. Следом за ним влетели белое махровое полотенце, порошок и стакан с водой. Сделав один оборот вокруг люстры, они выстроились перед ней в ряд.

– Зрелище будет не из приятных, – предупредила Виктория, набирая порошок. – Мне нужно вытянуть из раны яд, – она раскрыла ладонь, на которой был выбит знак, и стала произносить мелодичные слова. Рисунок, напоминающий цветочный бутон, омылся белым светом, и падающий от него луч начал вытягивать и поглощать из раны черноту. Шерсть кошки постепенно принимала истинный цвет, зрачки становились прежними, а серебристо-голубая кровь очищалась от чернильных пятен.

Когда яд полностью вывелся, Вика смазала рану травянистым порошком и накрыла её полотенцем.

– Теперь остаётся только ждать. Я сделала что смогла.

– А ведро зачем было нужно? – поинтересовался Михаил и тут же пожалел о своём вопросе.

Лицо Виктории стало бледным как мел, она схватилась за горло и начала задыхаться. Из её рта вырвалась чёрная жижа: ещё гуще, чем до этого. Рвотные позывы не позволяли женщине дышать. Словно пробка, слизь забивала глотку и не хотела выходить наружу.

Виктория чувствовала, как изнутри вырывается кипящая лава, выжигающая внутренности. С каждым новым позывом чёрная жидкость причиняла такие страдания, которые Вике с трудом удавалось стерпеть. То кипящая, то режущая, отупляющая боль растекалась по всему телу. Казалось, по пищеводу блуждали острые осколки чёрного стекла.

– Не трогать меня, – выдавила она лишь одно, когда сёстры кинулись к ней.

Всё прекратилось так же неожиданно, как и началось. Виктория жадно поглощала воду, глоток за глотком.

– Что это было? – в один голос спросили все трое.

– Подарок от старого друга, – отдышавшись, ответила Вика. – Подарок от А.Д.

Екатерина сразу поняла, о ком вела речь сестра. Она не изменила прямого направления взгляда, но лицо её стало холодным как лёд. Две буквы заставляли закипать кровь в жилах. Две буквы, которые она старалась забыть полжизни, но так и не смогла этого сделать.

* * *

Когда Рита очнулась, она увидела спящую на стуле маму. Приподняв голову от подушки, девушка обвела комнату сонными глазами.

Всё было так же, как и обычно, ничего нового. Тот же шкаф, письменный стол, её ноутбук, туалетный столик у входа – всё на своих прежних местах. Но теперь вещи будто преобразились, словно до этого предметы не имели цвета.

За окном стояла чудесная погода. Доносилось пение птиц, и над городом сияло чистое голубое небо. День обещал быть солнечным и жарким.

Маргарита не могла вспомнить, как она оказалась в своей кровати, но сознание немедля напомнило о событиях вчерашнего вечера. Перед глазами мелькнули сотни картинок с эпизодами ушедшего дня.

– Уже проснулась, – услышала она сонный голос матери.

На её лице читалась усталость, а по красным глазам и тёмным кругам вокруг них было понятно, что она спала всего пару часов, а то и вовсе не спала.

Рита хотела улыбнуться, ведь мама любила её улыбку, говорила, что она солнечная, и, возможно, это прогнало бы тревогу Екатерины, но не могла. Дочка молча смотрела отрешёнными глазами. Матери показалось, что Рита смотрит как бы сквозь неё – это невыносимо, Екатерина просто опустила взгляд.

– Она жива? – нарушил молчание вопрос Риты.

– Вика сделала всё, что могла. Ей тоже сильно досталось.

– С ней-то что? – неожиданно для себя самой спросила Марго.

Мама заверила её, что всё хорошо. Виктория отдыхает, а кошка на чердаке.

Рита почувствовала приятную лёгкость внизу живота. Она спустила ноги с кровати и села на самый край. Теперь она была напротив матери. Чуть наклонившись вперёд, Маргарита заговорила о вчерашнем вечере.

– Я знаю, вы с отцом что-то скрываете от меня, – сказала она еле слышно. Слово «отец», непривычно порезало слух Екатерины. Дочка ни разу так не называла Михаила: папа или папуля, но не отец.

Серые глаза заметили, как мама начала крутить обручальное кольцо. Она всегда так делала, когда нервничала.

– Давай я тебе приготовлю что-нибудь, – предложила мама, желая избежать серьезного разговора.

Маргарите ничего не хотелось, кроме одного: услышать правду. Ей надоело чувствовать себя сумасшедшей. Мало кому понравится, что от него скрывают нечто важное, особенно когда это связано с ним самим.

Деваться было некуда, Рита настроилась решительно, и мама это понимала, но раскрыть тайну, которую хранила, она не могла. Сейчас нужных слов, которые могли бы объяснить дочери всё, попросту не было.

– Я тебе расскажу, но не сейчас. Пока я не готова.