Песня Сван. Книга первая

Дойл Хэлланд поднял палец в воздух и медленно направил его на Сестру. – Я вспомнил тебя,– сказал он мягко. – Ты – та женщина, которая входила в кинотеатр. Женщина с ожерельем. Видишь ли, я встретил в городе твоего друга. Который был полицейским. Я наткнулся на него, когда прогуливался. Сестра заметила отблеск его зубов, когда он ухмылялся, и ее колени почти подогнулись. – Мы приятно поболтали.

Джек Томашек, Джек Томашек не смог заставить себя пройти через Голландский тоннель. Он повернул назад, и где–то столкнулся лицом к лицу с…

– Он сказал мне, что кое–кто покинул остров,– продолжал Дойл Хэлланд. Он сказал, что среди них была одна женщина, но знаете ли, что еще он вспомнил о ней? Что у нее на шее была ранка в форме… да вы знаете. Он сказал мне, что она возглавляет группу людей, идущих на запад. – Его рука с вытянутым пальцем качалась взад и вперед. – Нехорошо, нехорошо. Несправедливо подкрадываться, когда я повернулся спиной.

– Вы убили их. – Ее голос дрожал.

– Я дал им успокоение. Один из них умирал, другой был наполовину мертвым. На что им еще можно было надеяться? Я имею в виду, на что–то, действительно реальное.

– Вы… пошли за мной? Почему?

– Вы выбрались. Вы вывели других наружу. Это не очень справедливо. Вы обязаны позволять смерти действовать так, как она пожелает. Но я рад, что пошел за вами… потому что у вас есть кое–что, интересующее меня очень сильно. – Его палец указывал на пол. – Вы можете положить его у моих ног.

– Что?

– Вы знаете что. Ту стеклянную вещицу. Давайте, не разыгрывайте сцену.

Он ждал. Сестра поняла, что не почувствовала тогда его холодного следа, когда встретилась с ним в кинотеатре на Сорок Второй улице, потому что в кинотеатре всегда было прохладно. А теперь он был здесь и хотел забрать единственное напоминание о красоте, которое у нее сохранилось. – Как вы смогли найти меня? – спросила она, пытаясь сообразить, как бы выбраться наружу. За закрытой дверью за ее спиной причитал и выл ветер.

– Я знал, что раз вы прошли через Голландский тоннель, вы обязательно пересечете Джерси Сити. Я пошел по тому пути, по которому идти было легче, и увидел огонь. Я стоял, слушая вас и наблюдая. А потом нашел осколок цветного стекла и понял, что это за место. Я нашел и тело, и снял с него одежду. Я могу сделать любой размер подходящим для меня. Понимаете? – Его плечи неожиданно заиграли мускулами, позвоночник удлинился. Одеяние лопнуло и разошлось по швам. Он стал на два дюйма выше, чем был.

Арти застонал, качая головой из стороны в сторону. – Я не… я не понимаю.

– Вам и не нужно. Это дело между леди и мною.

– Что… вы? – Она сопротивлялась побуждению отступить перед ним, потому что боялась, что один шаг назад – и он вихрем бросится на нее.

– Я – победитель,– сказал он. – И знаете что? Мне даже не пришлось для этого потрудиться. Я просто лежал на спине, и все пришло ко мне само. Его ухмылка напоминала оскал дикаря. – Наступило время моей вечеринки, леди! И вечеринка моя будет продолжаться долго–предолго.

Сестра сделала шаг назад. Дойл Хэлланд проскользнул вперед. – То стеклянное колечко слишком хорошенькое. Не знаете ли вы, что это такое?

Она покачала головой.

– Я тоже не знаю – но я знаю, что мне оно не нравится.

– Почему? Какое вам до него дело?

Он остановился, его глаза сузились. – Оно опасно. Для вас, я имею в виду. Оно дает вам фальшивую надежду. Я слушал всех вас, всю ерунду о красоте и надежде и песке несколько ночей. Мне пришлось держать язык за зубами, а не то я рассмеялся бы вам в лицо. Теперь… вы скажете мне, что не верите на самом деле в эту чепуху и придерживаетесь моего мнения, да?

– Я на самом деле верю,– сказала Сестра сурово, только голос ее немного дрожал.

– Я боялся этого. – Все еще усмехаясь, он наклонился к металлическому осколку в своей ноге, испачканному запекшейся кровью. Он начал вынимать его, и Сестра поняла, чем были сделаны те ранения. Он вытащил этот импровизированный кинжал и занес его. Его нога не кровоточила.

– Отдай его мне,– сказал он голосом, мягким, как черный бархат.

Тело Сестры дернулось. Сила воли, казалось, покидала ее, будто ее душа превратилась в решето. Пораженная и изумленная, она хотела пойти к нему, хотела добраться до дна сумки и вытащить кольцо, хотела положить его ему в руку и подставить свое горло под нож. Это было просто необходимо сделать, и любое сопротивление казалось непостижимо трудным.

Вся дрожа, с округлившимися и слезящимися глазами, она просунула руку в сумку, пробираясь ей мимо свертков и банок, и дотронулась до кольца.

Бриллиантово–белый свет ярко вспыхнул под ее пальцами. Это свечение заставило ее прийти в себя, сила воли вернулась к ней. Ее ноги стали несгибаемыми, она будто бы приклеилась к полу.