Песня теней

— Прости, Холлис, — донесся до нее его голос, что был мрачнее ночи. — Я не могу рисковать твоей жизнью или моей. Там нужно еще много достичь. Нужно еще…

Она не хотела больше слушать.

Она побежала к хижине, вошла в низкий дверной проем. Она обогнула костер в центре, перешагнула спящего Пророка и забилась в дальний темный угол. Там она сжалась в комок, укуталась плащом с головой и позволила горячим слезам побежать по щекам.

Она долго не могла уснуть.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Кампионарра тянулась под его ногами, плодородные фермерские угодья расходились на мили в стороны, сколько он мог видеть.

Симон стоял на вершине последнего холма дороги в горах. Внизу был знакомый и чужой пейзаж. Он много раз раньше проезжал по этой дороге, направляясь в каструм Ярканд, чтобы посоветоваться с венаторами там. Венатрикс-домина ди Гласвин была его сестрой по охоте тогда, и он ценил ее мнение, часто спрашивал ее совета в сложном деле за годы Ведьминых войн.

Казалось, это было давным-давно. И тогда он был другим, ему не нравилось даже признавать, что та версия существовала. Но он не мог сбежать от той версии себя.

Он прищурился. Вдали на горизонте он будто уже видел башни каструма. Это была иллюзия, уловка для взгляда. Но ощущалось реально… а Симон уж точно знал, какими реальными бывают иллюзии.

У него был шанс восстановить свой статус в глазах Одиль. Шанс оправдать себя в своих глазах. Шанс смыть невинную кровь с его рук. Только кровь могла смыть кровь. Так что он предложит смерти этих эвандерианцев как жертву Новой богине.

Даже Холлис.

Особенно Холлис.

— Милорд! — юноша, Вульфар, если Симон правильно помнил, приблизился к нему справа. Его тень Элементаль мерцала силой в его душе, и Симон видел ее четче, чем лицо парня. — Я только что проверил на востоке. Там нет следов эвандерианцев или Пророка. Возможно, что они уже покинули горы и добрались до каструма?

Симон медленно смерил взглядом юношу. Он видел сомнения в душе Вульфара — сомнения насчет Симона. Несмотря ни на что, несмотря на годы верной службы Новой богине, несмотря на символ на лбу, отмечающий его как элитного воина Одиль, он все еще был эвандерианцем в его глазах. Эвандерианцем, который позволил улизнуть его собратьям.

Атака на конвой должна была стать короткой. Добыча была почти у них в руках. Но ничто не пошло по плану. Потеря Лотара уже была плохой, но Гилла, Армель и Нирит погибли следом, и это навредило еще сильнее. Симон видел, как в оставшихся четырех спутниках угасают энтузиазм и смелость. Их души были тяжелыми, несмотря на яркость теней.

Но они еще не закончили.

— Они еще там, — сказал Симон. — Они близко. Я это ощущаю.

Он отвернулся от юного Вульфара, посмотрел на пейзаж, склоны и утесы. Только эта дорога вела из Перрин, и они постоянно следили за ней уже четыре дня, а других теней не заметили. Можно было спуститься в других местах, но там было опаснее.

День настал. Симон не знал, как понимал это, но ощущал, что тот день настал.

Он закрыл смертные глаза и широко открыл глаза своего духа. Он вытянул руку и отправил тень из своей головы в воздух, она вырвалась из него потоком сильной магии.

— Найди ее, — шептал он в голове, приказ передавался по нити их связи. — Найди Холлис ди Тельдри. Найди ее…

* * *

Холлис стояла на утесе, ветер бил ее по лицу, убирал волосы с ее глаз холодной ладонью. Она с трудом верила в то, что видела — Кампионарра лежала внизу как зелено-золотое одеяло. Казалось, было невозможным, что их ждал такой теплый пейзаж. После дней среди гор она начала верить, что они не закончатся. Но конец вдруг появился впереди.

— Там!

Голос Фендреля донесся снизу, почти затерялся с ветром. Она дрожала, но скрыла эмоции на лице и посмотрела туда, где он стоял в нескольких ярдах ниже нее.

— На вид пройти можно, — крикнул он, прижимая ладонь ко рту, чтобы закрыться от ветра.

Холлис посмотрела туда, куда он указывал. Очертания тропы вели вниз по склону. Тропа была для оленей, скорее всего. Вряд ли пастухи стали бы вести своих овец по этой части гор.

Она кивнула. Ее ноги болели, сердце было тяжелым, дух устал. Но разве у них был выбор? Еще один день, и они доберутся до ровной земли. Еще ночь, и они будут в каструме.

Она спустилась с выступа. Пророк сидел на камне между ней и Фендрелем, не глядя на них. Он согнул одну ногу в колене, посиневшие пальцы потирали кровоточащие пальцы ног. Его обувь стояла в стороне.

— Идем, — резко сказала Холлис, сжав его локоть.

Пророк тяжко вздохнул.

— Можно я хоть обуюсь?

Она ждала, пока он обмотает тканью ноги, завяжет ремешки от кожаных подошв. Фендрелю пришлось оторвать часть своей туники для Пророка. Но это не сильно помогло.

— Знаешь, милая Холлис, — отметил Пророк, пока работал, — пару дней назад я верил, что даже худшая из твоих хмурых гримас не испортит мою радость от твоего личика, — он приподнял кустистую бровь и посмотрел на нее. — Если будешь так хмуриться, я начну в этом сомневаться.