Песня в ночи

Ребята заносят аппаратуру, устанавливают и подключают… Работают деловито и спокойно. Я нервничаю, словно перед экзаменом. Уже много лет я пишу и пою свои песни, но концерт в мужской зоне – совершенно новое переживание. Мне помогает немного расслабиться спокойствие и уверенность моего уравновешенного, крупногабаритного мужа. Время от времени он бросает на меня озабоченный, испытывающий взгляд: «Ты в порядке?». Я выдавливаю жалкую улыбку: «Да, все прекрасно!»

Надеюсь на благополучный исход событий, глядя на улыбающееся лицо стоящего рядом высокого, седого человека, руки которого сплошь покрыты синими наколками, оттеняющими рукава белоснежной наглаженной рубашки. Он тюремный капеллан, а в прошлом провел в местах лишения свободы больше 25-ти лет. Именно он привел нас сюда. Судя по всему, он здесь как рыба в воде. По-свойски переговаривается с заключенными, приветливо пожимает руки направо и налево, вежливо и дружелюбно шутит с полицейскими и военными.

Насколько возможно пытаюсь расслабиться и собраться с мыслями. Настраиваю гитару и не поднимаю глаз, чтобы не думать о растущей вокруг толпе людей. Спецовки и кепки густым черным облаком окружают меня с трех сторон, а за спиной – белая стена какого-то подсобного помещения. Я стою к ней почти вплотную. Здесь, под небольшим выступающим карнизом, единственный пятачок, где можно спрятаться от нещадно палящего полуденного солнца. Во рту пересохло от волнения и страха, но отступать некуда – позади стена… Вопрос «зачем я здесь» больше не актуален. Я здесь и надо начинать петь. Люди садятся полукругом на корточки, прямо на плацу, на солнцепеке, другие стоят вокруг них, а чуть подальше стоят военные и полицейские. Вокруг меня собралось человек триста, чуть дальше, ближе к зданию, в метрах тридцати от меня, сидят еще человек двести. Из окон второго этажа выглядывают те, кому не хватило энтузиазма спуститься. Еще человек пятьдесят.

Я откашливаюсь, говорю в микрофон: раз-два, раз, два, три… Краем глаза вижу, как из-за спин появляется и медленно пробирается поближе к «сцене» седобородый старик, в черной тюбетейке, еле волоча ноги. Он стелет себе небольшой коврик и ложится на него на бок. Он явно болен. На вид ему далеко за 70. Мне показалось, что ему осталось быть с нами совсем недолго. Сердце тоскливо защемило. Быстро отвожу взгляд и смотрю дальше и выше, за спины людей, на двухэтажное белое здание.

Здесь, в лагере строгого режима, отбывают срок около 2000 человек. Здание забито битком, кроватей для всех не хватает, и поэтому спать людям приходится в две смены… Некоторые проводят здесь порой по полжизни, без любви и без тепла. В этом месте люди расплачиваются драгоценными годами своей жизни за совершенные преступления, ошибки и грехи. За свои или чужие преступления… Сроки для меня ужасающие – 7, 10, 12, 19 лет, 24 года… Молодой, рыжий парень, лет 23, успел сказать мне, что сидит уже больше 6 лет, начиная с малолетки.

И я неуклюже, пытаясь ободрить его, говорю:

– Наверное, скоро выйдешь?

– Еще 12 лет осталось…, – голос дрогнул, в глазах слезы.

Я ошеломленно молчу, что тут скажешь? Ловлю себя на холодящей мысли: «Это что же надо было сделать, чтобы тебе столько дали…» Невольно вырвался вопрос:

– За что сидишь?

– Да ни за что! – последовал обычный для этого места ответ.

По настоящему бессмысленным мне кажется то, что это место не может ни изменить человека в лучшую сторону, ни тем более исправить того, что он сделал. Иначе история не повторялась бы снова и снова: сел-вышел-сел-вышел и снова сел… Я заглядываю в глаза этим людям, и становится так грустно, что хочется убежать, как можно дальше, как можно скорее забыть о существовании этого печального и безнадежного места. Но что-то держит меня. Возможно, я не могу уйти потому, что понимаю: я здесь добровольный посетитель, а не вынужденный обитатель, лишь по одной причине – чудо. Если бы не чудо, я сама, в лучшем случае, была бы в подобном месте, а в худшем – на одном из городских кладбищ, уже много лет назад.

Все готово – аппаратура подключена. Меня слегка потряхивает от волнения.

– Здравствуйте, – тихо начинаю я. – Меня зовут Мадлен, я бывшая наркоманка. Приехала к вам из Алматы. Хочу спеть вам свои песни, быть может, кого-нибудь они коснутся, кому-нибудь помогут, кому-нибудь дадут надежду…

Я уверенно перебираю струны гитары и начинаю петь.

Мне больше не страшно:

Когда ты ни во что не веришь,
Разбиты вдребезги мечты,
Перед тобой закрыты двери,
А за спиной горят мосты…
Когда никто тебя не слышит,
Ты одинок среди толпы…

Я пою свои песни и рассказываю о своей жизни. И люди слушают очень внимательно и серьезно, в напряженной тишине. Слушают не только мой голос, но сердце. Здесь не солжешь. Эти люди видят тебя насквозь.

Они внимательно слушают мою откровенную повесть о том, как однажды и я была узницей…

Сухуми

Черное море…