Песня ветра. За Семью Преградами (СИ)

Волны силы, золотые переливы, состоящие из миллиардов золотых пылинок, что вспыхивали и меркли, вспыхивали вновь, заполняли все вокруг Рады, плыли в одном им понятном ритме, тянулись меж колонн и сквозь них, пронзали насквозь тела других Младших Сестер и ее собственное тело. Рада поднесла к глазам ладони, глядя на то, как эти золотые песчинки вечности насквозь протекают и сквозь нее, и это чувствовалось так странно, удивительно приятно. Серебряный свет растекался во все стороны не от Жрицы, а от искорки, что склонилась в глубоком поясном поклоне рядом с Радой. Губы ее шептали какие-то слова, глаза сверкали сгущенным серебром, разливая вокруг мягкий свет. Удивительно, но и от самой Рады тоже текло во все стороны серебро, будто прямо в ее грудь кто-то положил светоч, обернутый в серебряную пленку, только очень-очень тонкую, почти прозрачную.

Песня Жрицы стала всем, вплетаясь прямо в Раду, наполняя ее кровь и плоть, и теперь уже это было совершенно физическое ощущение, как ощущение ее собственных ног, стоящих на полу, или прикосновения одежды к коже. Правда, помимо этой песни она теперь слышала и еще что-то. Странный ритм, необыкновенный, пульсирующий. Такой полный, будто все звуки мира были собраны в нем, такой красивый, словно ничего и не существовало кроме него. Теперь голос Жрицы был лишь его частью, отражал его лишь в одной отдельно взятой тональности. А все остальное пространство заполнила Музыка, от которой у Рады дух захватило.

Все было в ней. Древние горы, дышащие ледяными ветрами и терпкой хвоей шумливых сосновых рощ. Океаны, на дне которых в песчаном ложе под толщей зеленоватой, напитанной солнцем воды покоились перламутровые раковины, хранящие в себе маленькую крупицу вечности. Туманы, что ложились в синие долины по вечерам, оставляя на мхах тонкие росчерки мелких серебристых капель. Крик чайки над холодным скалистым берегом, о который бьется и бьется, раздирая свою грудь тысячелетия подряд, одна и та же и вечно другая волна. И свет, солнечный свет, полный жизни и силы, мягким прикосновениям которого в ответ раскрывает лепестки крохотный цветок горечавки на скале.

Это же не может быть по-настоящему. Такого не бывает.

Только сейчас было лишь Это. Все остальное казалось далеким, пустым, невозможным. Тело, которое уставало и болело, твердая земля под ногами, ледяные зимы, от холода которых сводило зубы, голод, что терзал нутро. Болезни, войны, людское горе, все это было так далеко. И все же – все это тоже было в этом странном Ритме, охватывающем все. Ведь не может быть чего-то, чего нет в одном определенном месте. Его или нет нигде, или оно и есть все. Раде казалось, что она сходит с ума, но эта музыка звучала прямо под ее кожей, и в ней было все, что она привыкла называть красотой. И все, что она проклинала и звала злом.

Дальше все было как в тумане. Серебро силы перетекало вокруг них с искоркой, а издали накатывали золотые волны могущественного свечения, несущие в себе золотую пыльцу вечности. Рада видела плохо, а соображала еще хуже, но ей достало сознания понять, что они прошли следом за Жрицей до самого конца зала с белоснежными колоннами и теперь стоят возле громадного алтаря. Впрочем, на алтарь эта штука была похожа меньше всего.

Символ анай – два пересекающихся треугольника, образующие шестиконечную звезду, был выложен в центре алтаря из белоснежного прозрачного камня, с четырех сторон его окружали символы четырех капель в круге. Четыре круга для четырех кланов из рубина, изумруда, топаза и алмаза. Надо всем этим в центре довлел символ огромного золотого ока, смотрящего на вошедших изнутри камня, а по обеим сторонам располагались символы трезубца воинской касты и колоски Ремесленниц.

У стены стоял стол, накрытый белоснежным атласным полотном, и на нем сквозь рябящие волны в глазах Рада увидела разнообразные сосуды из золота и серебра, полные подношений. Только сил стоять и разглядывать все это у нее уже не было. Глаза грозили буквально лопнуть в следующий же миг, их до самого дна наполняло золотое свечение, вырывающееся из символа ока на стене. Или Раде уже все это казалось?

Давление было невыносимым, грудь наполнилась плавящимся металлом, перед глазами плыли золотые переливы силы, а уши слышали лишь великий ритм Музыки, которой просто не могло быть в мире. Или весь мир был в этой Музыке?

Не в силах терпеть дальше, Рада закрыла глаза и расслабилась, как учили ее делать во время медитаций Лэйк и Найрин. Расслабиться и открыться до самой последней клеточки, чтобы эта невероятная мощь могла пройти сквозь ее тело. Расслабиться и не мешать ей идти.

Она потеряла счет времени, прекратила чувствовать что-либо, кроме наполняющей грудь тугой пульсации, которая казалась одновременно и статичной, и несущейся сквозь нее быстрее молнии. Очень смутно, совсем из другого мира, Рада ощущала чьи-то руки, что коснулись ее лица, плошку с чем-то, что поднесли к ее губам с приказом выпить. Она послушно глотнула, и огонь взорвался внутри нее.