Песня волка (СИ)

Сможет ли она сейчас подойти и заглянуть ему в лицо — в лицо своему страху. Хватит ли у нее духа подарить ему прощальный поцелуй. Кого напомнят ей его неподвижные черты: того мягкого Стенли, который с легкой влюбленностью заглядывал ей в глаза или того, кто с омерзительной усмешкой выманивал ее из хижины.

Эшли так и не смогла уговорить себя подойти к гробу и попрощаться. Сев на скамью, она внимательно слушала священника и молилась о Стенли, прося у него прощение за свое малодушие, и жалея о том зародившемся чувстве, которое смял, изничтожил ужас и отвращение?

— Ни что не ново на земле, — говорил священник. — Ни что не вечно под солнцем. "Что было, то и будет: и что делалось, то и будет делаться", так говорит Экклесиаст. "И если станет преодолевать кто-либо одного, то двое устоят против него и нитка, втрое скрученная не порвется". Будем же молиться о душе усопшего и просить Господа нашего о ниспослании ей покоя вечного. Будем же молиться о ней с тихим смирением, потому что если все остальное суета сует и томление духа, то только Любовь спасет мир от пропасти Греха. Что всегда открывает человек заново в сердце своем? Что обновляет его душу, дает жизнь и смысл дням его? Что никогда не теряет силу и сильнее самой смерти? Любовь, что вечна, всегда нова, сильнее самого черного зла и самой смерти. Ее переживают вновь и вновь и она как Феникс, исчезнув, вновь возрождается из пепла.

Ибо любовью Господа создан наш мир, ибо Его любовью стоит до сих пор и она в стократ сильнее от нашей веры в нее, ибо Господь и есть Любовь. Сердца наши знают — мир стоит на этом. Кто усомниться в ней — тот погибнет.

Так молитесь же с верой и любовью за душу того, кто любил вас и был любим вами: за вашего сына, брата, друга. Да упокоится он с миром. Аминь.

Эшли ушла до того, как прощавшиеся стали подходить к гробу. Она поехала в контору шерифа, чуть не пропустив нужный поворот и, сдавая назад, заметила во дворе одного из домов, греющегося на послеобеденном солнце толстяка в белой футболке и спортивных штанах. Покачиваясь в гамаке и подняв на лоб солнечные очки, он читал газету. Не отрывая от нее глаз, свесил руку вниз и подхватил, стоящую в траве банку с пивом. Это живое воплощение безмятежного покоя, подействовало на Эшли умиротворяющее и уже без внутреннего разлада, она подъехала к шерифской конторе.

К своему великому облегчению, она застала в ней одну Сесиль, все так же увлеченно стучащей по клавиатуре. Поздоровавшись, Эшли сказала, что пришла оплатить штраф. Прекратив печатать, Сесиль сказала, что это не проблема и что она может получить деньги и погасить штрафные квитанции. Эшли это более чем устраивало и она быстро, чтобы не дай бог не столкнуться с шерифом, все оплатила, попрощалась с Сесиль и вышла.

Что ж, пора было покидать этот заштатный городишко. Однако, чувство неудовлетворенности, незавершенность и незаконченности не покидало ее и никакой скрупулезный анализ происходящего и самооправдание не могли унять ее тревоги. Расплатившись за номер и закинув портфель на заднее сидение "скаута", Эшли повязала голову легким шарфом и, надев солнцезащитные очки, тронулась в путь.

Яркое солнце пригревало, и прерия впитывала тепло позднего лета, готовясь к холодным осенним дождям. Дорога была пуста и, ведя машину, Эшли отдалась своим мыслям, дав им свободно течь. Слушая их, она соглашалась или не соглашалась с ними.

На выезде из города она увидела у обочины, сидящего верхом на "ямахе", шерифа Элка. Порыв ветра кинул волосы ему в лицо и потому Эшли не заметила его выражения. А он проводив взглядом, пронесшийся мимо него "скаут", сорвался с места и помчался в Уошборн. Они разъезжались в разные стороны и расстояние между ними стремительно увеличивалось.

Следя за ним в зеркало заднего вида, Эшли только покачала головой: "Ах ты, сукин сын…". Она не злилась на него, нет. Упорство, с каким он выдворял ее из своих владений, просто восхищало. Он, как волк, охраняющий свою территорию… Эшли споткнулась на этой мысли. Перед ее глазами закружился калейдоскоп ярких видений последних дней. Хаос образов и впечатлений вдруг начали выстраиваться в гармоничную картину, в которой каждая деталь подтверждала существование другой.

Щит со свисающими понизу тремя сивыми хвостами.

Волк, сидящий у потухшего костра в холоде предрассветного тумана.

Джози в белом кашемировом джемпере, яркая и ухоженная.

Белый залитый солнцем, разрисованный камень, видневшийся в проеме двери.

Толстяк, качающийся в гамаке.

Уошборн остался далеко позади, когда Эшли ударив по тормозам, резко остановила "скаут" посреди пустынной дороги.

Солнце медленно опускалось. Скалы отбрасывали темные резкие тени. Прерия приобрела все оттенки коричневого: от темного, почти черного, до золотистого. Беспорядочными безобразными пучками торчала жесткая трава. Эта земля не знала мира, одни войны и жестокость и сейчас здесь воюют. Красная от пыли дорога, извивалась, как наспех брошенная лента. Единственной светлой точкой на ней был, вставший у обочины "скаут".