Песня

Снег на ромашке,
Снег на рябине,
Снег на черемухе,
Снег на калине…

Это не пейзажная зарисовка, а конкретные образы сопричастной к переживаниям людей природы. И в благодарной памяти потомков:

Не позабыты печальные списки,
Как часовые, стоят обелиски…

После концерта меня обступили участники встречи — разведчики и снайперы, санитарки и автоматчики, имена которых овеяны легендами. Вот уж действительно, как сказал Николай Тихонов: «Гвозди б делать из этих людей: крепче б не было в мире гвоздей!»

Познакомилась я и с участниками боев на Малой земле в городе-герое Новороссийске. А еще раз вспомнила об этих отважных людях, когда возлагала венок у подножия уникального памятника — 1250 килограммов сплавленных осколков бомб, мин и снарядов. Столько приходилось на каждого бойца, защищавшего Малую землю.

«Снег седины»… Эта песня «изъездила» со мной всю страну, перелетела государственную границу, но ее «звездный час» был в Кремлевском Дворце съездов, где я исполнила ее для делегатов и гостей XXIV съезда партии.

Есть в жизни каждого человека даты, которые он запоминает навсегда, как, например, день своего рождения. Таким днем стало для меня 12 апреля 1961 года.

Мы выступали у рыбаков Калининграда, как вдруг по радио на площади: «…гражданин Союза Советских Социалистических Республик летчик майор Гагарин Юрий Алексеевич…»

Еще не была я знакома с ним, еще не думала, что когда-нибудь буду называть его по-дружески просто «Юрой», еще не могла представить себе, что в тесной тогда моей квартирке возьмет он так вот запросто гитару и заведет смоленским говорком:

Перевоз Дуня держала…

А впервые я повстречала Гагарина в 1962 году в Дели, где мы были на гастролях с группой советских артистов. Наверное, вся советская колония приехала в аэропорт для встречи Гагарина. Прибыл и премьер-министр Индии Джавахарлал Неру вместе со своей удивительно милой дочерью Индирой Ганди.

Юра вышел из самолета в необычной тропической форме, в белой рубашке с отложным воротничком. Рядом была Валя Гагарина. Я пробилась к нему, когда все уже шли садиться в машину, он узнал меня и вдруг, лукаво подмигнув, пропел:

Мама, милая мама,
Как тебя я люблю!

Был он весь какой-то лучистый, и, казалось, это душевное качество определяло свойственную ему улыбчивость и неиссякаемый оптимизм. Он покорял буквально всех своей заразительной веселостью, и даже озорная шутка не была ему чуждой — поэтому сто раз несправедливо наводить «хрестоматийный глянец» на его неповторимый облик.

Против всемирной славы, нежданно свалившейся на него, простого смоленского паренька, Гагарин нашел «противоядие»: улыбку, юмор. Иногда могло показаться, что он вовсе не бывает серьезным. Но однажды я видела, как оскорбило его отношение одного нашего знакомого к женщине, каким недобрым и суровым стал гагаринский взгляд.

На юге, в Гурзуфе, он спросил меня:

— Ты только за деньги поешь?..

Я как-то даже обиделась, но понимая, что кроется за этим вопросом. А Юра вдруг улыбнулся — какая уж тут обида: он всех своей улыбкой обезоруживал.

— Знаешь что, поедем со мной в Артек… к пионерам.

У меня был уже назначен концерт, но я упросила перенести его — так хотелось поехать вместе с Гагариным.

Как он умел общаться с людьми! Открытая русская натура помогала ему находить контакт со сдержанными англичанами и экспансивными бразильцами. Он мог с достоинством, непринужденно беседовать с английской королевой, президентами разных государств и вместе с тем вести уважительный разговор с простыми людьми. Юрий Алексеевич рассказывал мне, как по дороге под Ярославлем он повстречался однажды со старухой крестьянкой, которая узнала его и, крестясь, подошла «поглядеть на Гагарина».

Больше всех обожали его дети. Он не был для них только почетным гостем. В нем они видели своего товарища, друга, жизнь которого звала к упорному труду, увлекала на подвиг. Оказываясь среди пионеров, Гагарин запросто выходил с ними на спортплощадку, отправлялся в лес по ягоды, «на равных» принимал участие в обсуждении нового кинофильма. Выходец из народа, герой поколения, первооткрыватель Вселенной, Гагарин оставался в гуще народной, чем снискал себе безграничную любовь и уважение и у нас, и в других странах.

Он очень любил и ценил моих товарищей по искусству. И не только знаменитых.

Вообще такого множества друзей, как у Юрия Гагарина, наверное, не было и нет ни у одного нашего современника.

Я не раз пела в Звездном, и он, по-моему, не пропустил ни одного выступления. Особенно любил пахмутовские песни.

А больше всего ему по душе была светловская:

Каховка, Каховка, родная винтовка,
Горячая пуля, лети!

Мы очень дружили, хотя виделись не так уж часто. Но если выпадало быть вместе в зарубежной поездке, на отдыхе или просто на концерте в Звездном — никак не могли наговориться, напеться вволю.

Как-то я спросила его:

— Юра, что ты делаешь, когда устаешь?