Песо пиратских сердец (СИ)

Сакура продолжала шумно сглатывать, пока, наконец, в дверном проёме не показался капитан. Он был одет точно так же, как и вчера, однако сейчас Сакура отчётливо могла видеть, что одежда более-менее чистая – наверное, юнги об этом позаботились. Но сейчас от него исходил какой-то приятный шарм, такой, что девушка невольно улыбнулась, посмотрев на него. Наверное, сейчас он ей казался особенно добрым… кто знает, что ей двигало? Девушка и сама не могла разобраться в своих чувствах.

В желудке неприятно и громко заурчало, так что пиратка опустила глаза, быстро собрав волосы под шляпу, которую нахлобучила на голову кое-как, практически не глядя. Саске улыбнулся, направившись к ней размеренным и гордым шагом, словно показывая, что он не будет причинять ей никакого вреда. Так обычно двигались львы в собственном прайде, показывая всем своим неприступным, холодным и каким-то величественным видом, что главные здесь они и никто не посмеет встать на их место.

- Ты уже проснулась, - констатировал Саске. – И, вероятно, голодна. Поэтому предлагаю леди пройти в камбуз и загрузить свой трюм.

Сакура нахмурилась – к такому обращению она не привыкла, но, конечно, знала, что у пиратов собственный сленг. Девушка продолжала хмуриться, как-то обиженно скрестив руки на груди и посмотрев на него исподлобья. Очевидно, капитан не понимал, почему она злилась и так насупленно смотрела на него, и как-то по-отечески и по-родному потрепал её по хрупкому оголённому плечу, протянув к ней руку, и поправил шляпу, развернув её так, как нужно. Невольно Сакура улыбнулась… так, как он, никто не делал и даже не осмеливался, и пиратке это нравилось. Он настолько… храбро вёл себя с ней, что необходимость показывать свой нрав разом отпадала.

Девушка продолжала улыбаться, но Учиха, видимо, подумал, что вставать так быстро с его спального места она не собиралась. Он не стал спрашивать, хорошо ли ей спалось – в этом он был уверен на сто процентов. И он никогда и никому не предоставлял возможности спать в своей каюте, лишь… этой девчонке. Как странно… даже та женщина, которую он любил, никогда не была здесь, а он вот так запросто, в первый же день, предложил ей переночевать здесь, а сам, как простой боцман или матрос, ночевал где-то на второй палубе, привалившись к бочке и надвинув шляпу на глаза.

- Что на завтрак? – поинтересовалась пиратка, чуть нахмурившись, уже ожидая неплохое подкрепление в виде поджаренного или варёного яйца, однако Саске почему-то улыбнулся и направился на выход, сообщив, чтобы она поднималась быстрее и спускалась к завтраку в камбуз, иначе ждать её никто не будет.

И в этом промелькнула гордость и какая-то странная честь и безразличие, так что Сакура нахмурилась, уперев руки в бока. Этот человек представлялся ей неплохим другом только что, с самого утра, однако сейчас вёл себя по-другому.

На палубе слышались крики пиратов, которые пытались наладить паруса или просто что-то шумно рассказывали друг другу, а Сакура поднялась со спального места капитана, аккуратно заправив покрывало, такое дырявое и старое, и тут же подошла к кувшину с тазом, наполненному чистой кипячёной водой.

В каюте было светло, пусть солнце и не обещало светить так весь день. Кажется, надвигалась буря, которая могла принести их в неизвестное направление. Но Сакура была уверена в том, что Саске – хороший рулевой и вытянет их из любой передряги. Да, девушка признавалась самой себе в том, что было немного страшно, но… ничего не поделаешь. Она плеснула себе в сонное лицо простой чистой водой, не переставая думать о том, что они могли затеряться в открытом море. Она посмотрела в решетчатое окно на водную гладь. Она волновалась, странно бушевала… перед бурей, девушка была в этом уверена. Интересно, хоть кто-нибудь на корабле знал о том, что им вскоре придётся пережить? Должно быть, да.

Пиратка выдохнула, смотря на то, как беспокойно чайки кружили над морем, уже не стараясь словить как можно больше рыбы, а просто предупреждая друг друга о приближении скорой стихии. Сакура огляделась по сторонам, вытерев лицо чистым мягким полотенцем, положив его туда же, где оно и лежало.