Песочные часы

Понятия не имею, как разговаривать с нориной на такие деликатные темы. Во-первых, мы друг друга не знаем, абсолютно чужие люди. Во-вторых, я сама почти ничего об этом не знаю, а спрашивать… Да и что спрашивать – тут показывать нужно. Читала же книгу, которую подсунул хозяин, а толку-то? Не соотносятся со мной эти картинки и рассказы, я только малую часть решилась в жизнь воплотить. А так всё, что умею, - заслуга Сары, Фей и чистая импровизация. В-третьих, неудобно торхе обсуждать мужа госпожи, рассказывать, как он спит со мной. В-четвёртых, эта тема для меня такая же неприличная, как и для норины.

Норину Мирабель я обнаружила в постели, вернее, в углу постели. Сжалась в комочек, завернулась в одеяло и спрятала в ладонях лицо. Дрожит, чуть ли не плачет. Почти как я. Только у меня согласия не спрашивали, хотя, не спорю, невинности лишили осторожно, со знанием дела.

- Госпожа, госпожа, это я, а не хозяин, - позвала, осторожно присев на краешек постели. – Госпожа, я понимаю, вы боитесь… Если хотите, я могу рассказать вам, как это делается.

Норана Мирабель выглянула из своего укрытия и, убедившись, что супруга поблизости действительно нет, села, натянув одеяло до подбородка. Глаза у неё были круглыми от страха и блестели от готовых скатиться по щекам слёз.

Такая хрупкая, такая беззащитная, с таким трогательным личиком в обрамлении спутавшихся длинных волос… Она действительно казалась моей младшей сестрой. И не смотрела свысока.

- Ты его торха, да?

- Да, госпожа. Мне было столько же, сколько вам, когда хозяин взял меня. И я тоже боялась, и не хотела.

- Это больно? – упавшим голосом спросила норина и всхлипнула. – Я слышала, что будет очень больно и много крови. Боюсь, я не выдержу, закричу или даже умру.

Я улыбнулась и заверила, что от потери крови она не умрёт. Рассказала всё, как есть: что со мной делали, что чувствовала, разумеется, упуская детали. Кое о чём до сих пор говорить не могу, сразу заливаюсь краской. Хозяин этим нередко пользуется, издевается, задавая провокационные вопросы. Разумеется, смотреть уже не стесняюсь, но трогаю и делаю то, что ему так нравится, не потому, что хочу. Не знаю, что другие в этом находят – ничего приятного.

Похоже, мой рассказ госпожу не успокоил, хотя из кокона одеяла она выбралась.

- А совсем раздеваться обязательно? Просто я умру от стыда, если мужчина увидит меня голой.

- Необязательно, госпожа, но всё зависит от хозяина. Если он пожелает…

- Нет, я не стану! Пусть лучше с позором вернёт родителям.

Она вскочила и метнулась к шкафу с одеждой.

Я осмелилась подойти, перехватить её руку, поцеловать и осторожно усадить обратно на кровать. Сама устроилась рядом на полу.

А не сделать ли госпоже успокоительную ванну с лавандовым маслом? Или массаж? Так норина должна успокоиться, да и раздеться легче перед женщиной, а не перед мужчиной. Хотя бы привыкнет к тому, что на неё смотрят. Хотя, не думаю, что хозяин станет её разглядывать.

Ванну принять госпожа не захотела, а вот на лавандовое масло в курительнице и массаж согласилась. Всё ещё вздрагивая от рыданий, легла, позволив моим пальцам скользить по спине и шее. Я сказала, что примерно то же самое будет делать хозяин, только ещё нежнее и ласковее. Не забыла упомянуть о поцелуях и приятных ощущениях, которые можно получить от прикосновений.

- А сам…процесс, он неприятный? Тебе он нравится?

- Когда как, госпожа. Иногда очень хорошо, такое неповторимое ощущение разливается по телу, что не хочется, чтобы это заканчивалось. А когда я ничего не чувствую. Но это не больно, только в первый раз. Как будто порезались. Боль потом притупляется. И недолго.

- Это радует, - улыбнулась норина, перевернувшись на бок. – А что следует делать мне? Кстати, как тебя зовут?

- Иалей, госпожа, но все в доме называют либо Лей, либо Зеленоглазка.

- Зеленоглазка мне не нравится, - наморщила носик госпожа, - я буду звать тебя Лей. Так что мне нужно делать?

- Просто лечь на спину и расслабиться. Остальное – забота хозяина. Только не напрягайтесь – так больнее.

- А глаза можно закрыть?

- Я сама их закрывала, - шепнула я и рассмеялась.

К моменту возвращения хозяина мысль о супружеском долге уже не вызывала у норины Мирабель панического ужаса. Особенно после выпитого бокала вина. При появлении мужа она, разумеется, испуганно юркнула под одеяло, но лицо не закрыла, в комочек не сжалась, подпустила к себе и позволила поцеловать.

- Можно, она придёт с утра и будет моей горничной? – робко глядя на супруга, спросила госпожа.

- Разумеется, можно. Спасибо, - норн обернулся ко мне. – На сегодня можешь быть свободна. Завтра встану на час позже. Потом зайдёшь к госпоже, сделаешь, что прикажет. Отныне ты её служанка.

Поклонившись, я ушла, оставив молодожёнов одних.

Итог моей беседы с нориной в виде простыни с кровавым пятном был назавтра торжественно предъявлен всем желающим.

Утром госпожа выглядела смущённой, односложно отвечала, а то и вовсе молчала, когда супруг о чём-то спрашивал, и практически не ела. Наверное, стеснялась.