Песочные часы

— Так выдаст же. Женщину ударь пару раз — она и мать родную продаст. А эта вон какая ухоженная…была, видно, что с хозяином спелись. И, заметь, одна по дороге шла, без охраны.

— Я не выдам, — как можно громче, хлюпая кровоточащим носом, сказала я, выбравшись на дорогу. — Я не за одно с араргцами и тоже мечтаю вернуться на родину. Вы скажите, как, и я помогу вам. Вы мне жизнь спасли…

— Я тебе верю, — улыбнулся Давид. — У тебя глаза честные. Скажи, а до ближайшей деревни далеко?

— С милю. Вы осторожнее, тут замок рядом. Моего хозяина. Там солдаты. А еще я видела в окрестностях мага-охотника.

Судя по тому, как хыры переменились в лице, это известие стало для них неприятным сюрпризом. А я задумалась, не их ли искала так невовремя встретившаяся на моём пути снэрра Джованна. Её работа — ловить беглых.

— Вот, что, девочка, проведи нас в обход деревни и купи нам чего поесть. Хлеба там, кольцо колбасы… — Давид подбросил на ладони отобранный у главаря разбойников кошелек.

Я кивнула, в тот момент даже не задумавшись над тем, какие последствия может повлечь моё согласие. Пособничество беглым рабам другими рабами каралось смертной казнью. Но не могла я просто так уйти! Если бы не Давид и Гор, меня бы по очереди, а то и не один раз отыменили и покалечили наёмники, бросив умирать под каким-нибудь кустом.

А их страх, подозрения… На их месте я бы тоже пугалась мышиного писка.

Подручными средствами перевязав рану Гора и остановив, наконец, моё кровотечение (жалко боль никуда не делать и дышать приходилось носом), мы нашли драконьи капли — слава Шоану, не разбились! Засунув их в карман пальто, я повела своих спутников по широкой дуге, стараясь держаться вдоль леса. Третьего беглого хыра хоронить не стали — потеряем драгоценное время, и так слишком шумели. Давид только сотворил над ним молитву и прикрыл валежником.

Оставив хыров в подлеске, я, сжимая в руках кошелек, отправилась за провизией. По дороге не выдержала, заглянула-таки на кузню.

Кузнец, рослый плечистый бородатый мужик, отнёсся к моей просьбе скептически и, покосившись на мой разбитый нос, хмыкнул.

— Ты хоть знаешь, что это незаконно, детка?

Я поникла и вздохнула.

— А за золотой цейх? — робко спросила я. — Совсем простенький маленький ножик.

— Ага, я тебе сделаю, а ты своего норна зарежешь. Мне ж соучастие припаяют. Нет, деточка, без ножика и мне, и тебе спокойнее будет.

— Что Вы, я не для убийства, для самообороны.

— Самообороны? — кузнец удивлённо вскинул брови. — Так места у нас тихие.

— А я в город хожу. Темнеет сейчас быстро, а на дороге и улицах много пьяных. Они ведь на браслет не смотрят, им другое надо.

— Вот что я скажу тебе, девочка: в такой ситуации лучше дать. А ножичек их только разозлит, убьют ведь, закопают, и никто не найдет. Так что давай, любезная, иди отсюда. Считай, я твоей просьбы не слышал, а то возьму, посмотрю на браслет и всё хозяину расскажу.

— А заколку можно? — уходить мне не хотелось, а сегодняшний случай доказал, что без оружия мне никак нельзя. — Острую такую, длинную, которую в волосы втыкают?

— Можно, — улыбнулся кузнец. — Законом не запрещено. Ладно, сделаю тебе такую, при случае за дамский стилет сойдёт. Только ты её никому не показывай, а если к стенке прижмут, говори, что в городе купила. Через недельку зайди. Семьдесят серебром возьму.

Почти целый цейх: в одном золотом цейхе восемьдесят серебряных монет. Но я и не подумала спорить, с радостью согласилась, еще и поблагодарила.

Уладив дела с кузнецом, направилась в деревню. Взглянула на своё отражение в реке — красавица! Половина лица в крови, другая — в земле, вместо носа — что-то непонятное, на шее — бурые пятна. Что ж, рабов часто бьют, никто и не обратит внимания. Если что, скажу, хозяйский сервиз разбила. Фамильный.

Торговец как-то подозрительно на меня покосился, когда я попросила две буханки хлеба, кольцо кровяной колбасы и пару фунтов бобов, но промолчал. Постаравшись завязать непринуждённый разговор, расспросила его о последних новостях, нынешнем урожае — лишь бы только усыпить его бдительность. По моему мнению, человек, замысливший противозаконное деяние, не станет болтать о всякой чепухе, а постарается скорее уйти. А я, наоборот, задержалась, даже купила себе леденцов — мелких таких, в жестяных коробках. В лавке осталось две штуки после праздника, видимо, местные сладкое не любили. А я хотела заесть своё волнение.

Пока шла, подняла с земли яблоко, обтерла и сгрызла. Падалец, конечно, подгнил, но целый бок был очень даже ничего. Подумав, добавила в свой свёрток пару яблок для хыров.

Они ждали меня в полумиле от деревни, притаившись в канаве.

Гор выглядел неважно, периодически сквернословя от боли. Повязка на ноге набухла, полностью пропиталась кровью. Ему бы к врачу, только кто же согласиться его лечить?

Эх, вспомнить бы хоть какое-то народное средство, нас же учили… Но, увы, моя голова отказывалась вспоминать что-либо, кроме крапивы. Кажется, нужно нарвать листьев белены и срезать кору с ольхи. А, может, я что-то путаю? Не сильна я в травах, только знаю, что ядовито, а что нет.