Песочные часы

Наконец объявили танец торх — единственное развлечение, предусмотренное для нас на этом празднике жизни. Разумеется, оно прошло мимо меня: в этот момент норна рядом не было. Он объявился сразу после окончания танца вместе с каким-то военным, и последующие полчаса я вынуждена была слушать их беседу о военной политике Арарга, сидя у ног хозяина.

В три часа утра мы вернулись домой.

Я думала, что норн пойдёт спать, хотела поспешить расстелить ему постель, но у хозяина были другие планы. Он не забыл о моём проступке.

— Далеко собралась? — ехидно осведомился хозяин и приказал заспанной хыре, дежурившей у лестницы, принести плётку.

Я затравленно осмотрелась по сторонам, но ответила ровным спокойным голосом:

— Приготовить вашу комнату ко сну, хозяин. Мне сегодня остаться?

— Нет. Хотела наказания от моих рук — сейчас получишь. В следующий раз будешь думать.

Хыра с поклоном протянула ему плеть. Хозяин опробовал её, со свистом рассекая воздух. Хыра в испуге присела, когда концы кручёной плети просвистели в паре дюймов от её лица.

— Пошла вон, не нужна! — прикрикнул на неё норн.

Рабыня поспешила тут же скрыться с его глаз, оставив масляную лампу на ступенях лестницы.

В горле пересохло, тело заранее ныло от ещё не нанесённых ударов.

Норн усмехнулся и поманил меня.

Я не сдвинулась с места. Если хочет избить, путь подойдёт сам.

Он и подошёл, замахнулся, но боли я не почувствовала. Удивлённо взглянула на хозяина: оказывается, что удар обрушился не на меня, а на стену.

— Расстроилась, любишь эту вещицу? — норн прицельно отбросил плеть на столик. Попал. — Если будешь настаивать, так и быть, располосую спину. А теперь задирай юбки: буду учить, как непоседливого ребёнка. Я ценю твой благородный порыв помочь слабому, поэтому сидеть сможешь.

Хозяин расстегнул ремень и опробовал его на собственной руке.

Выполнять его указания я не спешила, попыталась укрыться на кухне, но, разумеется, не успела. Норн завёл мне руки за спину, привязал к перилам лестницы моим собственным поясом и задрал юбки. Я попыталась лягаться, но заработала синяк на предплечье.

— Ещё раз так сделаешь, будет плётка. Поверь, будет намного больнее. Кожу сдеру.

Не видя его лица, я не знала, шутит он или нет, поэтому не стала испытывать судьбу.

Завязав юбки мне под грудью, приспустив нижнее бельё, хозяин несколько раз провёл рукой по округлостям, а потом преступил к наказанию.

Было больно, хотя не так, как от плети, без кровавых следов. Да и бил не пряжкой, а петлёй из пояса без сильного замаха. Ритмично, молча. Так действительно наказывают детей. Ровно восемь раз. Потом развязал мне руки и разрешил привести себя в порядок.

Наказание я вынесла молча, так же молча оправила одежду.

Да, по сравнению с тем, как меня били раньше, сегодняшняя порка была пустяком. Кожа цела, одни синяки. Сидеть действительно могу — не удержалась, попробовала. Недолго, болезненно, но могу. Главное, перетерпеть первую минуту, потом ощущения притупляются.

— Вот теперь можешь идти, заниматься своими прямыми обязанностями. Вторая часть твоего наказания будет чуть позже.

Я полагала, что под продолжением он имеет в виду постель, какое-нибудь извращение, которое до этого со мной не практиковал, но ошиблась. Норн принёс из библиотеки книгу и сунул её мне в руки:

— Просмотреть от корки до корки. Первый раздел изучишь в обязательном порядке, второй тоже пригодится. Хочешь подарок на день рождения — докажи, что его достойна.

Взглянув на обложку книги, я поняла, почему хозяин назвал её наказанием. Порядочной девушке не положено было даже задумываться о таких вещах, скорее они приличествовали мужчине. Надеюсь, хотя бы картинок нет.

Шоан, неужели и такие книги есть в библиотеках норнов?

Потом я взбила подушку, проверила дымоход камина и забрала у хыры кувшин с горячей водой. Смешала её с холодной и развязала шнуровку на платье — всё равно замочу.

После того, как хозяин умылся и разделся, собрала грязную одежду, бросила в корзину и в нерешительности замерла на пороге ванной, придерживая платье.

Но постель с ним сегодня я не разделила, просто, подчиняясь приказу, опустилась на колени, делая то, что мне было глубоко противно. Хозяин знал об этом, но регулярно заставлял, каждый раз мучая всё дольше и дольше. Ему это нравилось, только я пока не понимала, что именно: моё унижение или процесс. Наверное, процесс тоже, потому что после в кровати он больше думал обо мне, чем обычно. Своеобразная благодарность.

Закончив, я вытерла губы и, отвернувшись, не выдержав, сплюнула. Меня подташнивало, во рту стоял мерзкий привкус.

Хозяин отослал меня, напомнив не забыть взять книгу.

Книга оказалась с картинками, но я их пролистывала, не желая краснеть ещё больше. Зато к ним проявила интерес Фей. В итоге я разрешила ей смотреть эту мерзость в моей комнате, когда она якобы убиралась, сама же предпочитала самостоятельно бороться с грязью и пылью.