Песочные часы

— Здравствуй. — Его приветствие и на этот раз прозвучало довольно сдержанно.

— Чё как?

— Чё… как? — переспросил Джек.

— Не бери в голову. — Я направилась к окну и закрыла его. Развернувшись, я оперлась пятой точкой о подоконник. — Я хотела спросить, как поживаешь?

— Кажется, лучше, чем ты.

— Да. — Я глубоко вздохнула. — Но ты особо не обольщайся. Лучше, чем я, это не такое уж и достижение.

— Вот этому я совсем не верю. — Джек убрал руки за спину. — Не наговаривай на себя.

— Это что, шутка, что ли, какая-то? — спросила я. Потом вытянула руки и осмотрела себя снизу доверху.

Джек как-то тревожно запрокинул голову, а потом принялся смеяться, и очень заразительно. Я не удержалась и тоже захохотала.

— Ты такая миниатюрная и кажешься тоненькой, как паутинка. Но мудрая муха знает, что она тонкая, но прочная.

Я вдруг осознала, что Джек хоть и не живой, но все же мужчина и он находится у меня в спальне. И он только что сделал мне лучший в моей жизни комплимент.

— Итак… — я сделала паузу, после которой постаралась говорить потише, — ты появился с какой-то особой целью?

Джек пожал плечами:

— Я хотел воспользоваться возможностью насладиться обществом, пока она у меня есть, если ты, конечно, не находишь мое присутствие назойливым.

Я взвесила его слова и попыталась понять, нахожу ли я его таковым. Если бы Джек был живым, мне бы он показался каким-нибудь маньяком-преследователем. Но поскольку он уже умер, может, он теперь больше похож на ангела-хранителя?

— Нет, все в порядке. — Я села на край кровати, не доверяя больше собственным ногам.

Джек был взрослым мужчиной. И он уже умер. Мне надо было как-то примириться с этим.

— У меня так давно не было возможности с кем-либо поговорить, — сказал Джек настолько сладким голосом, что он мог бы превратить и уксус в сахар, — и как же мне повезло, что первым человеком, который мне встретился, оказалась ты!

Не ангел.

Я еле сдержалась, чтобы не обмахнуть лицо рукой.

— Э-э-э… Спасибо.

— Не за что. — Джек теребил цепочку карманных часов, пытаясь сдержать улыбку, лишь едва заметно приподнялись уголки его губ.

У меня даже не получалось нормальную светскую беседу с мертвым чуваком поддержать.

— Эм? — Дрю постучала в дверь.

Я подскочила с кровати, будто меня поймали за каким непристойным занятием:

— Да?

— Ты с кем там разговариваешь?

— Ни с кем, я просто… Э-э-э… — Я попятилась от Джека и умудрилась споткнуться об оттоманку. — Я читала вслух.

— Открой. Хочу показать тебе постельное белье, которое я купила для ребенка.

— Разумеется, секунду.

Уставившись на ручку, я поняла, что дверь не заперта. Вообще-то ничего страшного не случилось бы, если бы Дрю вошла — она бы Джека все равно не увидела. Но мысль о том, чтобы говорить с ней, пока он стоит рядом… ну уж нет.

Я поднялась на ноги и повернулась к нему, чтобы попросить его исчезнуть.

Но его уже не было.

* * *

Помимо постельного белья Дрю скупила, наверное, всю одежду для младенцев, которая подходила и для мальчиков, и для девочек. Она рассортировала ее по стопкам на их с Томасом огромной кровати с пологом, накрытой покрывалом с розовым кружевом, — кровать оказалась полностью завалена.

— Эмерсон, я хотела перед тобой извиниться, — начала Дрю, складывая крохотную маечку с надписью «МАЙКА-СЛЮНЯЙКА».

— За что?

— За то, что мы с Томасом сбежали от тебя отмечать эту радостную новость — лицо ее стало ярко-красным, как стены в их комнате. У меня вспыхнули щеки, и я тоже, наверное, покраснела. К счастью, из открытого окна дул ветерок, бледные занавески покачивались. Дрю откашлялась и продолжила: — Нам следовало бы быть посдержаннее.

— Ничего страшного, — пробормотала я, опускаясь на колени, чтобы поднять упавший на паркет носочек.

— Нет. Это и твой дом, и я хочу, чтобы тебе здесь было хорошо.

— Мне хорошо. — Я посмотрела на нее с улыбкой. — Вы с Томасом будете отличными родителями. Я знаю, как давно вы… хотели ребеночка.

Дрю погладила живот, и на глазах у нее выступили слезы. Я встала и сосредоточенно принялась искать среди разложенной одежды второй носок. Томас говорил, что речь о детях у них зашла уже во время медового месяца. В открытую это никогда не обсуждалось, но я знала, что долгие годы у них ничего не получалось.

— Знаешь, — сказала Дрю мягко, и голос ее дрогнул, — мы решили назвать ребенка именем кого-то из ваших родителей. Если будет девочка, то Кларисса, а если мальчик, то Шон.

Я не хотела разреветься при ней. Не хотела.

— Они будут счастливы, — прошептала я. — То есть уверена, что они были бы счастливы.

— Значит, ты не против? — спросила Дрю, убрав руку с живота и взяв одеяльце из синели.

— Почему я должна быть против?

Дрю принялась скручивать и раскручивать бахрому на одеяльце.

— У тебя же тоже когда-нибудь появятся дети. Не знаю, может, и тебе захочется… — улыбнулась она.