Песочные часы

Утром двенадцатого сентября — дату узнала от акушерки — я родила девочку. Родила быстро, гораздо легче, чем Рагнара. Назвала её Сагарой. Имя было дортагским, но мне понравилось. А ещё оно содержало первые две буквы родителей малышки: меня в Сорре знали как Арону.

Мы с Сагарой обе были свободными: мой браслет торхи легко снялся, стоило мне оказаться в Дортаге. Я не выбросила его, а закопала за городом, чтобы никто не нашёл. И чтобы не напоминал о прошлом.

Первые три месяца после родов Латиша, помощница, всё ещё жила у меня. Теперь на её долю выпала и готовка: я едва справлялась со стиркой, кормлением и заботой о дочке. Она, кстати, больше похожа на меня, чем на отца. Родилась не чистой нориной, а с несколькими прядями обыкновенных, однотонных волос. Но это я узнала позднее, пока же любовалась её сине-зелёными глазками. Они постепенно темнели, но пока не грозили стать карими. Наверное, станут болотными.

Но нос, всё же, его.

В отличие от Рагнара, Сагара часто плакала, плохо спала и, в довершение моих бед, умудрилась заболеть в первый же месяц жизни. На её здоровье истратила почти все оставшиеся сбережения. Здоровье, одежду, игрушки, коляску — хотелось, чтобы у дочки было всё самое лучшее. У моего маленького чуда.

Себя я не баловала, одевалась просто. Если вещь по какой-то причине приходила в негодность, не выбрасывала, а пыталась починить. Только ела хорошо, чтобы молоко не пропало.

Потом с Латишей пришлось расстаться — слишком накладно. Жемчуг продавать не хотелось, а без жемчуга мы помощницу не потянем. Да и Сагара покрепче стала.

Посидев с дочкой ещё месяц, решила, что пора снова выйти на работу.

Безусловно, легче было бы завести любовника. Я недурна собой, интересую мужчин. На меня посматривали, некоторые казались приятными людьми, но как знакомые, не более. Не настолько, чтобы пустить их в свою жизнь. Прошла минута слабости, прошло время, когда я нуждалась в поддержке, когда выбора не было. Теперь я дала себе слово, что не стану встречаться с тем, кого не люблю. Не лягу в постель без привязанности, хотя никто бы не осудил. Наоборот, соседи всячески намекали, что неплохо бы Сагаре отца найти.

Дочку брала с собой на работу, благо хозяин не возражал. Спасибо ему, что разрешил вернуться.

Когда Сагара ещё немного подросла, начала есть тщательно протёртую пищу и понемногу пить что-то, помимо грудного молока, я стала отдавать её соседке: знала, что на неё можно положиться. Забегала к дочке, кормила её и снова убегала трудиться. Всё-таки она мне в «Сломанной подкове» мешала, отвлекала.

Правда, в первые недели сердце было не на месте. Мнилось, что с Сагарой что-то случилось, что она заболела, поэтому бегала к молочнице по десять раз на дню. Потом успокоилась.

Малышке у соседки нравилось. За ней хорошо приглядывали, сказки рассказывали, гуляли, пелёнки меняли. У молочницы трое детей, опыт куда больше моего. Кажется, с ней дочка даже здоровее стала. И активнее — я-то с ней играть не могла, времени не было, а соседка не одна домашнее хозяйство вела.

Вот так мы и встретили март, мой второй март в Дортаге и первый март моей Сагары. Ей исполнилось полгода, и мои предположения о цвете глаз оправдались. Так и есть — болотные. У зрачка — небольшой янтарный кружок, постепенно переходящий к краям в мою зелень.

Соседка сказала, что цвет радужки может ещё поменяться. Не хотелось бы, мне нравился болотный. Змеиный, редкий. Её отец называл меня «змейкой»… А теперь я родила дочку с такими глазами. Красавицу. Маленькая — а уже такая хорошенькая!

Она улыбается, и я улыбалась ей в ответ. Это такое счастье, моё единственное счастье. Моё солнышко.

Скоро потеплеет, и мы начнём вместе гулять, много гулять. Договорилась с хозяином: он даст лишний выходной на неделе. Я и так не весь день работаю, вечера провожу с малышкой. Нельзя злоупотреблять чужой добротой, да и мать я или нет?

Правда, часто отсыпаюсь на работе: у Сагары режутся зубки, она горит и плачет по ночам. Постоянно поить её прописанной врачом микстурой боюсь, просто хожу по тёмному дому и качаю на руках.

Меня, к слову, по-прежнему не трогали: боялись хозяина. Он чётко дал понять, что хоть я не его женщина (всё дело в ребёнке), причинять мне вред не рекомендуется.

В тот день я не работала. Только обещала Нойтре, нашей подавальщице, забежать вечерком, чтобы немного помочь. На часик, не больше — не хочу оставлять спящую дочку одну, а у молочницы Анаис своих дел по горло. Я ведь её отблагодарила: за труды подарила брошку. Простенькую, с кошачьим глазом, даже не из серебра — купила по дешёвке в лавке старьёвщика. Как раз и день рождения её скоро — хороший подарок вышел. Да, потратилась, но ведь не голодаю. Конечно, с Гридором не сравнить, но свобода легко не даётся.