Песочные часы

Одна рука легла мне на шею, другая гладила спину, спускаясь всё ниже. Я попыталась пресечь его прикосновения, но пальцы норна были упрямы, раз за разом возвращаясь на прежние позиции.

Он прижимал меня всё крепче и крепче, теперь обе руки с лёгким нажимом скользили по бёдрам.

Губы коснулись шеи, заставив вздрогнуть.

— Зеленоглазка, вода остынет, пойдем.

— Я не хочу!

— Так и скажи, что боишься. Ладно, так и быть, понежишься в тёплой водичке одна. В неё влили специальный успокоительный состав. Ну, иди. Я подожду.

Норн отпустил меня, но я и не думала двигаться с места, глядя на него со смесью страха и негодования.

— Хорошо, всё будет традиционно, — пожал плечами хозяин и, подхватив на руки, перенёс меня на кровать. — Посиди, я быстро. Опасно, конечно, оставлять тебя одну: вдруг сумеешь открыть окно? И такое ароматное масло пропадает, в Кеваре такого нет…Дорогое, стоит почти столько же, сколько и ты. Неужели не хочешь даже понюхать?

Воспользовавшись минутной потерей бдительности, норн поцеловал меня. Уклоняясь от поцелуя, я потеряла равновесие и упала на постель.

Планы хозяина мгновенно изменились. Игры кончились, пути к отступлению отрезаны.

Он начал с поцелуев, дразнящих, то лёгких, то требовательных.

Ванна благополучно остывала, а его пальцы постепенно всё выше и выше задирали подол. Наконец платье с меня стянули, и я осталась в красном кружеве белья.

Придерживая меня весом своего тела, перенесенного на согнутую в локте руку, мужчина торопливо расстегнул и бросил на пол рубашку, а потом снова приник ко мне.

Теперь, проведя три года в Арарге, я понимала, что моя первая ночь вовсе не походила на традиционное начало отношений между торхой и хозяином, скорее на первую брачную ночь с понимающим волнение молодой жены супругом.

Норн был терпелив и перешел к следующей стадии, когда я немного успокоилась, перестала брыкаться и отпихивать его.

Когда пал последний кружевной оплот моей обороны, я смирилась. Кое-что даже было приятно, хотя расслабиться, как советовала Сара, разумеется, я не могла.

Глядя в потолок, я ждала наступления самого страшного момента, но хозяин почему-то медлил, предпочитая тщательно исследовать каждый дюйм моего тела.

Потом я вдруг перестала чувствовать его прикосновения, удивленно взглянула на него и тут же зажмурилась.

Норн рассмеялся:

— Всё так страшно?

Я предпочла промолчать, стремительно покрываясь пунцовым румянцем. До этого я ни разу не видела обнаженного мужчину и, честно говоря, не горела желанием увидеть. А вот хозяин настаивал на более близком знакомстве, взял за руку и заставил дотронуться до… Я тут же отдёрнула пальцы, вызвав у него очередной приступ смеха.

— Лей, открой глаза, ты не маленькая девочка, тебе семнадцать. Или мама тебе вообще ничего не рассказывала?

Мама… Мама! Я хочу её видеть, я хочу к ней! Хотя бы знать, что с ней.

А ему всё равно, ему плевать, что он только что причинил мне боль. Конечно, я же рабыня, игрушка, у меня нет чувств!

Не выдержала, свернулась комочком и заскулила. Как ребёнок, но ничего не могла с собой поделать — воспоминания о родных душили, разрывали сердце.

— Лей? — похоже, норн так и не понял, что произошло. Объяснять я не собиралась.

Меня обняли, начали успокаивать. Потом снова уложили на спину.

Убедившись, что приступ истерики миновал, Тиадей решил завершить то, что начал. Согнув мне ноги в коленях, он, приложив некоторые усилия, чтобы преодолеть сопротивление несговорчивой торхи, начал новую главу в моей жизни.

Было больно, я вскрикнула и дёрнулась, почувствовав его в себе. Надо отдать хозяину должное, он обратил внимание на мою реакцию, погладил, поцеловал и только после этого продолжил, медленно, постепенно погружаясь всё глубже и глубже.

Покусывая губы, я терпела — а что ещё оставалось?

Наконец пытка закончилась. Хозяин лёг рядом, притянул к себе.

— Плачешь? Не надо, Зеленоглазка, ничего страшного не произошло, просто немного больно и неприятно, — его пальцы смахнули слезинку с моей щеки. — Со временем привыкнешь. Надеюсь, наши совместные ночи не превратятся для тебя в пытку. Поспишь сегодня со мной, утром тебе приготовят ванну, переоденут. За то, что была хорошей девочкой, получишь ту самую бутылочку с маслом.

Руки снова гладили, ласкали, прижимали к себе. Кончилось тем, что я вторично ощутила на себе вес его тела.

В этот раз настойчивее, резче, чаще, но мне всё равно.

Ему нравилось, он меня хотел, а я… Я свыклась со своей скорбной участью. К чему теперь сопротивляться, какая разница, возьмет он меня единожды или дважды, девичьей чести не вернёшь.

Наконец норн угомонился, задремал, положив тёплую ладонь мне на грудь, а мне не спалось. Я молча плакала, боясь пошевелиться и разбудить хозяина.

Было мерзко противно, хотелось немедленно смыть с себя эту грязь, а еще чуть побаливал низ живота.

Задремала я только под утро. Когда проснулась, обнаружила, что моего пробуждения дожидается целая толпа народа во главе с Сарой.