Песочные часы

Представила себя на её месте, подумала, был бы так жесток ко мне собственный хозяин. Сколько ударов досталось бы мне?

— Почему не жалко? Но существует закон, за нарушения которого необходимо карать. У каждого существуют права и обязанности. Не спорю, норн перестарался, но она сама виновата.

Палач тщательно вытер инструменты, а его расторопные помощники-хыры вымыли помост.

Квит вывел следующую жертву — белокурую торху барона альг Сомаарша. Она тряслась от страха, порывалась вырваться, но безуспешно.

Её раздели до нижнего белья и подвесили на столбе. Квит ловко расстегнул застёжку бюстье, оголяя спину.

— Сколько прикажите? — поигрывая кнутом, обернулся к владельцу торхи палач.

Барон провёл рукой по вспотевшему лбу и, подумав, ответил:

— Двадцать три удара. По одному и тому же месту старайся не бить. Кнут без шипов и утяжелителей. Если потеряет сознание — не продолжай.

Палач кивнул и показал орудие исполнения наказания. Норн придирчиво осмотрел его и велел дать второй для сравнения. В итоге выбрал тот, что на вид казался легче.

— Ты спрашивала, жалеют ли провинившихся торх? — хозяин наклонился ко мне. — Роналд только что пожалел. Дело не только в количестве ударов, но и в том, чем и как их наносить. При желании, Лей, тремя-четырьмя ударами можно сломать позвоночник. Но не этим кнутом: он только для боли. У него лёгкая рукоятка и широкий ремень. Безо всяких шипов, просто полоса кожи. Вред, причиняемый ударом, напрямую связан с вложенной в него силой и площадью соприкосновения с телом — чем она меньше, тем опаснее.

Он ещё что-то объяснял, но я не слушала, обратив взгляд на помост, на спину девушки.

Резкий свистящий звук — и на кожу легла первая алая полоса.

Торха дёрнулась, но промолчала. Вскрикнула на третьем ударе и судорожно задёргала ногами. Я прекрасно понимала, что она сейчас чувствовала — сама пережила подобное. Квит хозяина был мастером своего дела и умел причинять боль не хуже палача.

— Можно и по ногам, — подал голос хозяин торхи, и кнут тут же прошёлся по пяткам осуждённой.

Он двигался снизу вверх, постепенно подбираясь к лопаткам, оставляя кривые пояса кровоподтёков. Как и просили, палач не наносил ударов по одному и тому же месту, не бил со всего размаху, поэтому никаких серьёзных увечий нанести не должен был.

Торха рыдала. Оставалось ещё три удара.

— Ладно, довольно, — барон поднялся со своего места, взошёл на помост и забрал. Провёл рукоятью по позвоночнику рабыни, затем упёр её в подбородок девушки, заставив замолчать. Мне даже показалось, что несчастная затаила дыхание.

Торху развязали. Прикрывая грудь руками, она стояла на коленях, держа спину прямой — видимо, иначе не могла. Стояла и беззвучно плакала. Волосы мокры от слёз.

Барон внимательно осмотрел рабыню и распорядился забрать её. Заметив хозяина, кивнул ему и поинтересовался, будет ли он у Георга. Норн ответил утвердительно, встал и начал проталкивать меня к выходу.

Мне хотелось узнать, что же будет дальше с той белокурой девушкой, но спросить не решилась. После оказалось, что её всё-таки оставили торхой, но до первого проступка, какой бы характер он ни носил. Значит, повезло, и действительно нравилась владельцу.

Наказание на площади Слёз ещё долго снилось мне в кошмарных снах.

Краем уха в начале зимы услышала об очередной военной компании Арарга. Наверное, такой же молниеносной, как кеварийская.

В преддверие отъезда (коннетабль осуществлял общее командование войсками), хозяин устраивал дружескую пирушку.

Помогая готовить пунш, жарить мясо и печь пироги, я гадала, возьмёт ли он меня с собой. По идее должен был, но ведь это война, а торха должна следовать за владельцем в мирное время.

Мелькнула мысль, что, вернувшись, он может привезти новую торху. Наверное, я бы обрадовалась: меньше внимания, больше возможностей. Но, с другой стороны, жалко девочку, которой искалечат жизнь.

Собирались к девяти часам вечера. Ограничиваться разговорами и выпивкой норны не собирались, пригласили музыкантов и танцовщиц. Заказали и нескольких девочек, не из публичного дома, а дорогих. Их называли куртизанками и даже приглашали на балы. Насколько я поняла, от проституток их отличало образование, разборчивость в клиентах и минимальный риск подхватить «плохую болезнь». Говорят, таких женщин уважают при дворе, что некоторые из них крайне умны и даже сочиняют стихи.

Мне поручили встречать гостей, провожать их в Большую гостиную и предлагать напитки. Разносили их хыры, я просто узнавала предпочтения.

Куртизанки на первый взгляд ничем не отличались от норин, только одевались ярче, но не вульгарно. Все полукровки, с утончённым дымчатым макияжем, придававшим взгляду загадочность. Для них сварили пунш — не знаю, почему, но они предпочитали именно этот напиток.

Стоя в дверях в ожидании распоряжений, я наблюдала за компанией, удобно расположившейся на диванах и креслах. Восемь человек — пятеро мужчин и три женщины. Перед ними извивались в танце две гибких танцовщицы. Они напоминали альвов — такие же стройные, высокие, светловолосые, голубоглазые.