Песочные часы Невидимки

На лифте группа спустилась вниз и снова закружила по району новостроек. Наконец Анимов вновь остановился, долго пристально смотрел вверх, а потом кивнул: похоже, этот дом. Один из работников прокуратуры остался внизу, Оскар, оперативники, понятые и эксперт поднялись наверх. Задержанный был в наручниках и, как положено, прикован к одному из оперов. Но, войдя в подъезд, он попросил отцепить его – устал! Просьба никого не удивила – все вымотались до предела. Конвоиры перестегнули на нем наручники спереди. Впереди подозреваемого шло трое оперов, сзади – остальная «группа сопровождения», включая Оскара и понятых. Анимов начал подниматься по лестнице, но в пролете между седьмым и восьмым этажами вдруг рванулся к широкому пластиковому окну. Не разбегался, никого не отталкивал, просто сделал один большой, широкий шаг. Резкий взмах рук, закованных в наручники, – и, пробив стекло, на глазах остолбеневших оперов он выбросился наружу. Он умер мгновенно.

Все квартиры и все жильцы этого дома, а также их родные и знакомые, проверялись вдоль и поперек, но – напрасно. Никто из семей, живущих в квартирах этого подъезда, не знал подозреваемого. Ни обыски, ни допросы ничего не дали.

Глава 10

– Все, все, что мы делали, – впустую! – рыдала Маша. Я никогда еще не видела подругу в таком состоянии: она рыдала безостановочно, размазывая слезы кулаком по щекам, совершенно не думала о том, что ее прекрасные серые глаза заплывут и покраснеют, а лицо опухнет. – Оскар отстранен от дела, назначено служебное расследование. Эти уроды считают, что Оскар надавил на Анимова и довел его до самоубийства, чтобы быстрее раскрыть дело!

– Правда уроды! – возмутилась я. – С чего они взяли?

– Но кто-то из наших это действительно сделал, – сквозь рыдания прошептала Маша. – Сейчас никто не сознается, но я сама все время слышала от оперов: что мы возимся с этим гадом, как дурень с писаной торбой! Такие, как он, слов не понимают. Пока мы с ним миндальничаем, девушки погибнут… Олеся умрет, если она еще жива. Надо прессануть его покрепче, и он расколется, как гнилой орех! Мигом все выложит!

– Думаешь, его прессовали? – протянула я. – И он не виновен?

– Наверное…

– Но он уже предпринял одну попытку самоубийства. В любом случае он мог все придумать, чтобы организовать вторую. И потом – а ты уверена, что он невиновен?

Маша лишь замотала головой, не в силах говорить из-за рыданий.

– Ну, смотри, – решительно сказала я. – Сколько вранья эта невинная овечка наговорила на допросах?

Первое. Он крутился в универе все лето – ну, по крайней мере, весь август. Его дочка – не абитуриентка, а студентка, ей делать летом в универе нечего. Кого же он там «охранял»?

Второе. Странная история с дамой, которой он предлагал свою помощь, и рассказ о четырех девушках, которых он таким образом соблазнил. Где эти девушки? Их в природе не существует! Он выдумал этих девушек, возможно, для того, чтобы не называть имена настоящих. Убитых! Или ты полагаешь, что его и на эту тему тоже прессовали?

Третье. Он мог и в самом деле пропылесосить машину и сделать влажную уборку квартиры. Он же девушек не резал, а душил – особых следов и не должно было остаться.

Четвертое…

– Да плевать мне на него! – истерически выкрикнула Маша. – Что будет с Оскаром? Он живет этой работой! Он не переживет, если его уволят!

– Да погоди, – пыталась урезонить я подругу. – Об увольнении речь не идет. Кстати, Анимов на последнем допросе назвал имена убитых – как он мог все это выдумать?

– Так эти имена ему сам Оскар называл, сто раз! Все три дня только об этих девушках и спрашивал! Пойми, Анимов не сказал ничего, что можно пришить к делу. Ничего, ни единого слова! Он просто сознался. Доказать, что его прессовали, – дело техники. Народ вообще гудит, что его выбросили из окна. Мол, дождались, пока он сознается, и выкинули на фиг, чтобы дело закрыть! – И она зашлась в таких рыданиях, что я не на шутку перепугалась.

– Ну не реви же! – Я в отчаянии затрясла ее за плечи. – Не реви! Вполне возможно, что Анимов – маньяк. В любом случае он псих. Не могут из-за него уволить Оскара!

– Смотри, что в нашей газете уже написали! Вранье, но ведь люди-то верят! – Она подняла с пола газету, резко раскрыла ее, чуть не разорвав страницы, и бросила мне. Я невольно начала читать: