Песочный человек

Рядом сидела медсестра. Она тщательно выбирала мелкие осколки из раны в его левой руке.

– Он что-нибудь говорил? – спросил Йона.

– Он постоянно бредит, не так-то легко понять, что он говорит, – ответила медсестра, накладывая на рану компресс.

Потом она вышла, и Йона осторожно наклонился к пациенту.

Комиссар рассматривал заострившийся нос, торчащие скулы, запавшие щеки – и без труда узнавал детское лицо, в которое столько раз вглядывался на фотографии. Нежный рот с вытянутой вперед верхней губой, длинные темные ресницы. Йона помнил самую последнюю фотографию Микаэля. На ней мальчику было десять лет, он сидел за компьютером – челка падает на глаза, на губах спокойная улыбка.

Молодой человек, лежащий на больничной койке, мучительно закашлялся, с трудом вдохнул, не открывая глаз, и зашептал:

– Нет, нет, нет…

Без сомнения, на койке перед комиссаром лежал Микаэль Колер-Фрост.

– Ты в безопасности, Микаэль, – сказал Йона.

Ирма неслышно встала у него за спиной и смотрела на истощенного юношу.

– Я не хочу, не хочу.

Он затряс головой, задергался, напрягся всем телом. Жидкость в трубке капельницы окрасилась кровью.

Микаэль задрожал и тихо заскулил.

– Меня зовут Йона Линна, я комиссар и один из тех, кто искал тебя, когда ты не вернулся домой.

Микаэль чуть приоткрыл глаза, он как будто ничего не видел. Несколько раз моргнул, прищурился на Йону.

– В полиции верили, что я жив…

Он закашлялся и полежал, задыхаясь и глядя на Йону.

– Где ты был, Микаэль?

– Я не знаю, я же не знаю, не знаю, я не знаю, где я, ничего не знаю…

– Ты в Южной больнице, в Стокгольме, – прервал его Йона.

– А дверь заперта? Заперта?

– Микаэль, мне очень нужно знать, где ты был.

– Я не понимаю, что вы говорите, – прошептал юноша.

– Мне нужно…

– Какого хрена вы со мной делаете? – с отчаянием в голосе спросил Микаэль и заплакал.

– Я дам ему успокоительного, – сказала врач и вышла.

– Ты уже в безопасности, – объяснил Йона. – Все здесь помогают тебе…

– Я не хочу, не хочу, я не выдержу…

Микаэль замотал головой и попытался слабыми пальцами вытащить из локтя трубку капельницы.

– Где ты был так долго, Микаэль? Где ты жил? Где прятался? Тебя держали взаперти или…

– Я не знаю, не понимаю, о чем вы говорите.

– Ты устал, и у тебя жар, – тихо сказал комиссар. – Но все же попытайся вспомнить.

Глава 33

Микаэль лежал, дыша как сбитый машиной заяц. Он что-то тихо пробормотал, облизал губы и, взглянув на Йону большими удивленными глазами, спросил:

– Можно ли запереть человека в нигде?

– Нет. Нельзя.

– Правда нельзя? Я не понимаю, не знаю, мне трудно думать, – слабо прошептал юноша. – В памяти ничего не осталось, только темнота… Все, которое – ничто, у меня все перемешалось… Перепуталось все, что внутри и что было вначале, не могу думать, слишком много песка, я даже не знаю, что во сне, а что…

Он закашлялся, опустил голову на подушку и закрыл глаза.

– Ты говорил о чем-то, что было вначале, – напомнил Йона. – Попробуй…

– Не трогайте меня. Я не хочу, чтобы вы меня трогали, – перебил юноша.

– Я и не трогаю.

– Не хочу, не хочу, не хочу, не хочу…

У Микаэля закатились глаза, голова странно, как-то наискось наклонилась, он зажмурился и задрожал.

– Ты в безопасности, – повторял Йона.

Вскоре Микаэль обмяк, кашлянул и поднял глаза на комиссара.

– Можешь рассказать, что было в самом начале? – мягко повторил Йона.

– Когда я был маленький… мы тогда сидели на полу, тесно, – еле слышно проговорил юноша.

– Значит, вначале вас было несколько? – Йона передернулся, и волоски на шее встали дыбом.

– Мы все боялись… я звал маму и папу… и там была взрослая женщина и какой-то старый дядя, на полу… они сидели на полу за диваном… Она успокаивала меня, но… но я слышал, что она все время плачет.

– Что она говорила?

– Не помню, я ничего не помню, наверное, я забыл вообще все…

– Ты только что упомянул о пожилом человеке и о какой-то женщине.

– Нет.

– За диваном, – напомнил Йона.

– Нет, – прошептал Микаэль.

– Помнишь, как ее звали?

Микаэль закашлялся и помотал головой.

– Все только кричали и плакали, а женщина с глазом все время спрашивала про двух мальчиков, – сказал он, и его взгляд обратился куда-то внутрь.

– Помнишь чье-нибудь имя?

– А?

– Помнишь имена…

– Я не хочу, не хочу…

– Мне не хочется волновать тебя, но…

– Все исчезли, все просто исчезли. – Голос Микаэля зазвучал энергичнее. – Все исчезли, все…

Его голос зазвучал прерывисто, различить слова юноши стало невозможно.

Йона еще раз повторил, что все будет хорошо. Микаэль взглянул ему в глаза, но юношу так трясло, что он не мог говорить.

– Ты в безопасности, – повторил комиссар. – Я из полиции, я прослежу, чтобы с тобой ничего не случилось.

В палату вошли Ирма с медсестрой, снова заботливо закрепили на больном кислородную трубку. Сестра ласково объясняла, что она делает, впрыскивая седативную эмульсию через инфузионную систему.

– Ему пора отдохнуть, – сказала она Йоне.

– Мне нужно знать, что он видел.

Ирма склонила голову набок, потирая безымянный палец.

– Это настолько необходимо? Срочно?

– Нет. В общем, нет.

– Тогда возвращайтесь завтра. Я думаю…