Песочный человек

Рядом сидела медсестра. Она тщательно выбирала мелкие осколки из раны в его левой руке.

— Он что-нибудь говорил? — спросил Йона.

— Он постоянно бредит, не так-то легко понять, что он говорит, — ответила медсестра, накладывая на рану компресс.

Потом она вышла, и Йона осторожно наклонился к пациенту.

Комиссар рассматривал заострившийся нос, торчащие скулы, запавшие щеки — и без труда узнавал детское лицо, в которое столько раз вглядывался на фотографии. Нежный рот с вытянутой вперед верхней губой, длинные темные ресницы. Йона помнил самую последнюю фотографию Микаэля. На ней мальчику было десять лет, он сидел за компьютером — челка падает на глаза, на губах спокойная улыбка.

Молодой человек, лежащий на больничной койке, мучительно закашлялся, с трудом вдохнул, не открывая глаз, и зашептал:

— Нет, нет, нет…

Без сомнения, на койке перед комиссаром лежал Микаэль Колер-Фрост.

— Ты в безопасности, Микаэль, — сказал Йона.

Ирма неслышно встала у него за спиной и смотрела на истощенного юношу.

— Я не хочу, не хочу.

Он затряс головой, задергался, напрягся всем телом. Жидкость в трубке капельницы окрасилась кровью.

Микаэль задрожал и тихо заскулил.

— Меня зовут Йона Линна, я комиссар и один из тех, кто искал тебя, когда ты не вернулся домой.

Микаэль чуть приоткрыл глаза, он как будто ничего не видел. Несколько раз моргнул, прищурился на Йону.

— В полиции верили, что я жив…

Он закашлялся и полежал, задыхаясь и глядя на Йону.

— Где ты был, Микаэль?

— Я не знаю, я же не знаю, не знаю, я не знаю, где я, ничего не знаю…

— Ты в Южной больнице, в Стокгольме, — прервал его Йона.

— А дверь заперта? Заперта?

— Микаэль, мне очень нужно знать, где ты был.

— Я не понимаю, что вы говорите, — прошептал юноша.

— Мне нужно…

— Какого хрена вы со мной делаете? — с отчаянием в голосе спросил Микаэль и заплакал.

— Я дам ему успокоительного, — сказала врач и вышла.

— Ты уже в безопасности, — объяснил Йона. — Все здесь помогают тебе…

— Я не хочу, не хочу, я не выдержу…

Микаэль замотал головой и попытался слабыми пальцами вытащить из локтя трубку капельницы.

— Где ты был так долго, Микаэль? Где ты жил? Где прятался? Тебя держали взаперти или…

— Я не знаю, не понимаю, о чем вы говорите.

— Ты устал, и у тебя жар, — тихо сказал комиссар. — Но все же попытайся вспомнить.

Глава 33

Микаэль лежал, дыша как сбитый машиной заяц. Он что-то тихо пробормотал, облизал губы и, взглянув на Йону большими удивленными глазами, спросил:

— Можно ли запереть человека в нигде?

— Нет. Нельзя.

— Правда нельзя? Я не понимаю, не знаю, мне трудно думать, — слабо прошептал юноша. — В памяти ничего не осталось, только темнота… Все, которое — ничто, у меня все перемешалось… Перепуталось все, что внутри и что было вначале, не могу думать, слишком много песка, я даже не знаю, что во сне, а что…

Он закашлялся, опустил голову на подушку и закрыл глаза.

— Ты говорил о чем-то, что было вначале, — напомнил Йона. — Попробуй…

— Не трогайте меня. Я не хочу, чтобы вы меня трогали, — перебил юноша.

— Я и не трогаю.

— Не хочу, не хочу, не хочу, не хочу…

У Микаэля закатились глаза, голова странно, как-то наискось наклонилась, он зажмурился и задрожал.

— Ты в безопасности, — повторял Йона.

Вскоре Микаэль обмяк, кашлянул и поднял глаза на комиссара.

— Можешь рассказать, что было в самом начале? — мягко повторил Йона.

— Когда я был маленький… мы тогда сидели на полу, тесно, — еле слышно проговорил юноша.

— Значит, вначале вас было несколько? — Йона передернулся, и волоски на шее встали дыбом.

— Мы все боялись… я звал маму и папу… и там была взрослая женщина и какой-то старый дядя, на полу… они сидели на полу за диваном… Она успокаивала меня, но… но я слышал, что она все время плачет.

— Что она говорила?

— Не помню, я ничего не помню, наверное, я забыл вообще все…

— Ты только что упомянул о пожилом человеке и о какой-то женщине.

— Нет.

— За диваном, — напомнил Йона.

— Нет, — прошептал Микаэль.

— Помнишь, как ее звали?

Микаэль закашлялся и помотал головой.

— Все только кричали и плакали, а женщина с глазом все время спрашивала про двух мальчиков, — сказал он, и его взгляд обратился куда-то внутрь.

— Помнишь чье-нибудь имя?

— А?

— Помнишь имена…

— Я не хочу, не хочу…

— Мне не хочется волновать тебя, но…

— Все исчезли, все просто исчезли. — Голос Микаэля зазвучал энергичнее. — Все исчезли, все…

Его голос зазвучал прерывисто, различить слова юноши стало невозможно.

Йона еще раз повторил, что все будет хорошо. Микаэль взглянул ему в глаза, но юношу так трясло, что он не мог говорить.

— Ты в безопасности, — повторил комиссар. — Я из полиции, я прослежу, чтобы с тобой ничего не случилось.

В палату вошли Ирма с медсестрой, снова заботливо закрепили на больном кислородную трубку. Сестра ласково объясняла, что она делает, впрыскивая седативную эмульсию через инфузионную систему.

— Ему пора отдохнуть, — сказала она Йоне.

— Мне нужно знать, что он видел.

Ирма склонила голову набок, потирая безымянный палец.

— Это настолько необходимо? Срочно?

— Нет. В общем, нет.

— Тогда возвращайтесь завтра. Я думаю…