Песочный человек

Номер оказался простым и темным. Потолок высокий, но стены пожелтели от сигаретного дыма. На письменном столе электрический самовар из коричневой пластмассы. На плане эвакуации, висящем у двери, кто-то прожег дыру прямо над пожарным выходом.

Стоя у единственного окна, выходящего в переулок, Йона через стекло ощущал зимний холод. Он улегся на жесткое покрывало и уставился в потолок. Из соседнего номера доносились приглушенные голоса и смех. Йона подумал, что звонить Дисе с пожеланием доброй ночи уже поздно.

Мысли закручивались воронкой, образы уносили его с собой в сон. Девочка ждет, когда мама заплетет ей косички; Сага Бауэр смотрит на него, на голове — порезы от бритья; Диса лежит в его ванне, полузакрыв глаза и напевая.

В половине шестого утра на прикроватном столике завибрировал телефон. Ночью Йона уснул одетый, натянув на себя все одеяла и покрывало. Кончик носа заледенел. Комиссару пришлось подышать на пальцы, чтобы выключить будильник.

Небо за окном было все еще темным.

Йона спустился в фойе и попросил молодую женщину за стойкой администратора вызвать ему машину. Он сел за изящно накрытый стол, выпил чаю и съел теплого хлеба с топленым маслом и толсто нарезанным сыром.

Через час он ехал на новенькой BMW по дороге М2, из Москвы. Блестящий черный асфальт убегал под колеса машины. Когда комиссар проезжал Видное, пробка уже была плотной, и только в восемь часов ему удалось покинуть шоссе ради извилистых белых дорог.

Березы худенькими юными ангелами стояли среди заснеженных полей. Красота России почти пугала.

Было холодно, ясно, и Любимовка купалась в свете зимнего солнца. Йона свернул и остановился на расчищенном дворике перед усадьбой. Комиссар слышал, что когда-то это место было летней резиденцией Станиславского, легенды русского театра.

Никита Карпин вышел на веранду.

— Вспомнил ты мою собачонку, — улыбнулся он, пожимая комиссару руку.

Никита Карпин был приземистым, красиво постаревшим мужчиной со стальным взглядом и солдатской стрижкой. Во времена своей службы в КГБ он был страшным человеком.

Формально Карпин больше не работал в ФСБ, но все еще представлял Министерство юстиции. Йона понимал: если кому-нибудь известно о связи Юрека Вальтера с Россией, то этот кто-то — Карпин.

— Мы разделяем интерес к серийным убийцам. — Никита жестом пригласил Йону войти. — С одной стороны, они как колодцы, куда можно слить нераскрытые преступления… что практично. Но с другой стороны, нам приходится ловить их, чтобы не прослыть некомпетентными, что сильно усложняет дело…

Йона прошел следом за Карпиным в красивую просторную комнату, интерьер которой, казалось, сохранился в неприкосновенности с начала двадцатого века.

Старые обои в крупных венках масляно блестели. Над черным роялем висел портрет Станиславского в застекленной раме.

Бывший агент наливал в большой матовый графин какой-то напиток. На столе стояла серая картонная коробка.

— Отвар бузины, — пояснил Карпин и похлопал себя по печени.

Едва Йона взял в руки стакан с отваром и гость с хозяином сели друг напротив друга, лицо Карпина переменилось. Приятная улыбка погасла, словно ее и не было.

— Когда мы встречались в последний раз… тогда почти все еще было засекречено, а я руководил группой особого назначения, которая проходила под названием «На посошок», — тихо сказал Никита. — «Посошок» — это «палочка», если дословно. Мы были очень грубые — я и мои ребята…

Он откинулся назад, и спинка стула заскрипела.

— Может, я буду гореть за это в аду? — серьезно произнес Карпин. — А может, есть ангел, который защищает тех, кто защищает родину.

Жилистые руки Никиты лежали на столе, между серой коробкой и графином с отваром.

— Я хотел, чтобы против террористов в Чечне действовали жестче, — тем же серьезным голосом продолжал он. — Я горжусь нашими действиями в Беслане, а Политковская, по-моему, — предатель.

Карпин поставил стакан и тяжело перевел дыхание.

— Я посмотрел материалы, которые шведская Служба безопасности переслала ФСБ… Недалеко вы продвинулись, господин Линна.

— Недалеко, — терпеливо согласился комиссар.

— Молодых инженеров и конструкторов, которых отправляли на космодром в Ленинск, называли ракетным топливом.

— Ракетным топливом?

— На всем, что имело отношение к космической промышленности, лежал гриф секретности. Все отчеты тщательно зашифровывались. Инженеры не должны были возвращаться оттуда. Они были самыми образованными людьми своего времени, но обращались с ними как со скотом.

Кагэбист замолчал. Йона налил себе отвара, выпил.

— Бабка научила меня делать бузинный отвар.

— Вкусно.

— Ты, конечно, правильно сделал, что пришел ко мне. — Карпин провел ладонью по губам. — Я позаимствовал досье из собственного архива «Посошка».

Глава 130

Из серой картонной коробки старик достал такую же серую папку, открыл ее и выложил на стол перед Йоной фотографию. Групповой снимок: двадцать два человека перед чисто подметенной каменной лестницей.

— Снято в Ленинске в 1955 году. — В голосе Карпина появилась какая-то новая интонация.