Песочный человек и другие ночные этюды

Неописуемый страх затоплял сознание Элиса, его мучила мысль, что кто-то из рудокопов поднимется вдруг перед ним в исполинский рост и, ужаснувшись, он узнает в нем Торбьерна, который явился напомнить ему о страшном заклятии, связавшем его с подземным царством металла и камня!

Но в то же время он никак не мог понять, отчего так враждебен ему призрачный старец и какая может быть связь между горняцким ремеслом и любовью.

Наблюдательный Перссон заметил смятение Элиса, но он приписывал это недавнему болезненному огорчению и переживаниям от спуска в ночную шахту. Иное дело — Улла; терзаемая смутными догадками, она начала выспрашивать своего возлюбленного, какая ужасная тайна встала между ними. У Элиса сердце рвалось на части. — Тщетны были его попытки рассказать возлюбленной о дивном видении, которое посетило его под землею. Словно какая-то неведомая сила сомкнула ему уста, грозный лик царицы стоял перед его внутренним взором; Элису казалось, что стоит ему только произнести ее имя, как все окаменеет вокруг от медузоокого взгляда владычицы и он окажется среди дикого царства черных сумрачных скал! — Вся роскошь, которая под землей наполняла его сердце блаженством и ликованием, теперь представлялась ему преисподней, где царят вечные муки, и гибельны были призрачные россыпи обольстительных красот!

Перссон Дальшё распорядился, чтобы Элис Фрёбом выждал несколько дней, пока не пройдет его болезнь, которая была очевидна с первого взгляда. За то время, что Элис сидел дома, любовь Уллы, словно светлый родник, источаемый ее младенчески чистым сердцем, изгладила из его памяти воспоминания о зловещем приключении под землею. Он снова ожил для счастья и радости и уверовал в прочность своего счастья, не подвластного коварству темных сил.

Спустившись в первый раз после болезни в шахту, он увидел все, что там было, новыми глазами. Богатейшие жилы открылись как на ладони его взгляду, и он работал с удвоенным рвением, забывая все остальное; подымаясь на дневную поверхность, он должен был делать над собой усилие, чтобы вспомнить Перссона Дальшё и даже Уллу; он как бы раздваивался — истинная, лучшая часть его существа погружалась в глубокие недра и в центре земного шара покоилась в объятиях царицы, в то время как видимая оболочка его души, пребывая в Фалуне, погружалась в сон, как в могилу. Когда Улла говорила ему о своей любви и о том, как счастливо они заживут вместе, Элис начинал ей рассказывать о великолепии подземных пещер, о несметных сокровищах, сокрытых в недрах; Улле казалось, что он заговаривается; не в силах разобраться в путанице его странных речей, бедная девочка изнемогала от страха и терялась в догадках, не понимая, отчего Элис так переменился. — Штейгеру и Перссону Дальшё Элис то и дело, захлебываясь от восторга, объявлял о новой находке — что ни день он обнаруживал мощные залежи, богатейшие жилы, а когда они находили на этом месте одну пустую породу, он хохотал над ними и с издевкой говорил, что не его, дескать, вина, коли ему одному дано читать тайные письмена, начертанные рукою царицы на каменных стенах, а впрочем, довольно, мол, и того, чтобы знак был прочитан, и нет никакой надобности добывать и подымать на-гора то, на что он указует.

Старый штейгер печально смотрел на юношу, а тот, сверкая глазами, в которых горело безумие, продолжал толковать о райских садах в лоне земли, которые ярко сияют сквозь толщу каменных сводов.

— Ах, хозяин, — шепнул старик на ушко Перссону Дальшё, — ах, хозяин, это козни злого Торбьерна — он заморочил парнишку!

— Не верьте, — сказал Перссон Дальшё, — не верьте, старина, в горняцкие сказки! — Парень-то родом из Нерки, там все любят мудрить, вот у него и вышло, что от любви ум за разум зашел, только и всего. Помяните мое слово — как свадьбу сыграем, ему сразу полегчает и он забудет про богатые жилы и сокровища и перестанет бредить райскими кущами под землей!

Наконец настал день, назначенный Перссоном Дальшё для свадьбы. С его приближением Элис Фрёбом сделался, как никогда, тих и печален, совсем погрузившись в отрешенную задумчивость, но никогда прежде он еще не выказывал столь беззаветной любви к своей невесте, как в эти дни. Он ни на миг не хотел с ней расстаться и не отлучался даже в шахту: казалось, он забыл думать о своем беспокойном поприще и горняцких заботах, за все время он ни единым словом не помянул о подземном царстве. Улла упивалась счастьем, грозные силы подземных пещер, о которых она столько наслушалась от старых рудокопов, перестали ее страшить своими гибельными соблазнами, за Элиса она была спокойна. А Перссон Дальшё говорил старому штейгеру:

— Вот видите, так и есть! Просто любовь к Улле немного вскружила Элису голову.

В день свадьбы — она пришлась на праздник Ивана Купалы — Элис на рассвете постучался к невесте. Она отворила дверь и в испуге отпрянула при виде Элиса, он уже оделся к свадьбе, но лицо его было мертвенно-бледным, взор полыхал пламенем.