Пессель М. Заскар. Забытое княжество на окраине Гималаев

Я вскарабкался на террасу летнего зала, и у меня захватало [58] дух от панорамы центрального Заскара. Четко различались место слияния двух потоков и величественная река, образованная ими, которая в густой пене неслась к невидимому ущелью. По долине этой большой реки мы пойдем на следующий день, чтобы встретиться с князем Зангла.

На речной террасе Лобсанг показал мне деревянный гонг, подвешенный на кожаных ремнях к опоре. Он служил для созыва джеше (монастырских бакалавров). Затем Лобсанг легонько дунул в отделанную серебром раковину — звук ее был сигналом для общего сбора монахов.

И хотя головокружение у меня еще не прошло, я не спешил вернуться на отдых под заботливую опеку трех старушек. Нам нужно было пройти еще пятнадцать километров. Но не успели сделать и двадцати шагов, как какой-то молодой монах пригласил нас к себе в дом отведать чаю с маслом. Это была уменьшенная копия дома дяди Лобсанга с теми же тремя этажами и кукольной лестницей. Потолки во всех трех комнатах нависали так низко, что я не мог стоять, выпрямившись во весь рост. Мы провели у молодого монаха около часа. Лобсанг рассказал ему о своем последнем путешествии, сообщил, как привязался ко мне, представив меня как ученого, прибывшего для знакомства с заскарскими деревнями и святыми местами. Такие долгие разговоры служат для обмена информацией, поскольку ни газет, ни радио здесь нет. И именно поэтому всем путешественникам обеспечен радушный прием; их рассказы о событиях на белом свете ценятся куда дороже, чем угощение.

Каждый раз мои собеседники подробно расспрашивали меня о моей родине, благо я владел тибетским языком. Каждый хотел знать, как живут люди у нас, что они едят, есть ли у нас яки и такие же красивые монастыри. На некоторые вопросы ответить было весьма затруднительно, и частенько мои слова звучали странно даже для моих ушей. Я удивлялся тому, как мало можно сказать о западном мире. Я всегда думал, что современные наука и экономика позволили нам создать необычный образ жизни, исключительно «передовой», согласно нашему выражению. Но когда я пытался описать так называемый прогресс, мне удавалось вспомнить лишь ограниченное количество технических и большей частью ненужных вещей (кроме, разумеется, автомобиля, телевизора, телефона, холодильника и электричества). Все эти маленькие чудеса нашего мира никак не влияют на нашу повседневную жизнь, а чаще всего лишь заменяют один из уже существующих элементов комфорта на другой. Как мне говорил мой мустангский приятель Пемба, наша технология есть всего-навсего «хитрая комбинация химических продуктов». Я, конечно, рассказывал моим собеседникам о небольшом аэроглиссере (еще одна «новинка»), на котором я прошел вверх по гималайским ущельям, передвигаясь и по воде и по суше. Подробно расскажу об этом путешествии немного позже. [59]

Жизнь в стране, отрезанной от западной цивилизации, не означает полного отсутствия технологического прогресса. Я убедился в этом, когда, покидая монастырь Карша, обнаружил у подножия последних домов интересную машину. Это был приводимый в движение водяной мельницей скребок для производства благовоний из можжевелового дерева. До сих пор все встреченные мной водяные мельницы приводили в движение жернова. В Карше монахи осуществили эксцентричное крепление к лопастному колесу стержня, который прижимал к шероховатому камню полешки можжевельника. Медленное движение сверху вниз приводило к обдиранию влажной массы, которая падала в сито из тонкой ткани. Такое преобразование кругового движения в кривошипное уже само по себе является хитроумным техническим решением. Думаю, заскарцы могли бы создать и другие машины, если бы у них возникла в этом нужда. Их кузнецы, например, умело обрабатывают медь и серебро. Таким образом, у заскарцев есть и ловкость, и умение работать, но нет нужды в создании новых орудий труда.

Лобсанг сказал мне, что монастырь Карша славится своими можжевеловыми благовониями. Но где они берут можжевельник? Пока в долине Заскара мне это растение не встречалось. Правда, в четырех днях пути к северо-востоку тянулась небольшая долина с немногочисленными деревьями («Лес», — сказал Лобсанг без тени усмешки), среди которых встречался можжевельник с исключительно ароматной древесиной. Масса, полученная вышеописанным способом, смешивается с различными кореньями и высушивается на солнце. При горении она распространяет тонкий аромат.