Пестель

Деньги, привезенные казначеем Байбаковым, были Пестелем уже потрачены. Сумму же, привезенную Майбородой, следовало пустить на полковые нужды — иначе командира полка ожидали большие неприятности. Опасаясь, что отсутствие этих денег будет вскрыто, Пестель уговорил нескольких офицеров подписать вместе с ним акт о получении денег в полк. Согласились на это 10 офицеров-вятцев: командиры батальонов майоры Гриневский и Чаплыгин, штабс-капитаны Урбанский, Мишевский, Мурзинау и Дукшинский, поручики Ребиндер и Мясников, подпоручики Жарков и Хоменко. Знаменательно, что среди подписавших не было честного майора Лорера — видимо, Пестель не решился ему это предложить.

Финансовые затруднения Пестеля были хорошо известны второму южному директору — Юшневскому. Пытаясь найти недостающие деньги, командир Вятского полка обратился к нему за помощью. В июле 1825 года Пестель послал к генерал-интенданту своего денщика — с просьбой «по секрету взять от него денег». Но Юшневский денег не дал ни в тот момент, ни позже. Финансовая нечистоплотность Пестеля, поставившая всю тайную организацию на грань провала, вызвала гнев у честного генерал-интенданта. С лета 1825 года отношения между обоими руководителями Директории становятся весьма напряженными. Они прерывают личные контакты и общаются только в самых крайних случаях через специальных, особо доверенных курьеров.

Естественно, были разорваны и личные отношения Пестеля и Майбороды. После возвращения Майбороды из Москвы полковой командир, по его собственным показаниям, «весьма сухо» обходился с капитаном. Однако несмотря на это Майборода имел все основания полагать, что командир покроет и будет продолжать покрывать его растраты. Иначе под «ответственностью» окажется и он, и вся его тайная организация. Понимал он, что недостача в полку не будет раскрыта и замешанными в «операции» Пестеля дивизионным и бригадным командирами.

Вернувшись в полк, Майборода практически открыто, никого не боясь, занялся прямым хищением солдатской собственности: удержал часть солдатского жалованья, присвоил себе 300 рублей, «заработанных нижними чинами в 1825 году».

Факты свидетельствуют: будучи повязан «общим делом» с полковником, до осени 1825 года капитан вовсе не собирался становиться доносчиком. Конечно же Майборода понимал, что для него, члена тайного общества и растратчика, донос на Пестеля — предприятие с непредсказуемыми последствиями.

Своей растратой и последующим поведением Майборода лишил свободы действий не только себя, но и своего полкового командира. У Пестеля оставалось очень мало времени. Рано или поздно отсутствие денег из Московской комиссии, как и двойная их выдача должны были быть обнаружены. А это, в свою очередь, означало для полковника в лучшем случае позорное разжалование в солдаты, а в худшем — крах всего заговора.

Глава 17 «РЕШАЛСЯ Я ЛУЧШЕ СОБОЮ ЖЕРТВОВАТЬ, НЕЖЕЛИ МЕЖДОУСОБИЕ НАЧАТЬ»: ПОЧЕМУ В 1826 ГОДУ НЕ ПРОИЗОШЛА РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

1825 год — очень тяжелый в жизни Павла Пестеля. Ситуация в тульчинском штабе была крайне сложной и очень опасной для заговорщиков. Пестель повлиять на нее никак не мог, не мог даже ее контролировать: командир полка был обязан все время присутствовать в полку. С набиравшим силу Киселевым в Тульчине в одиночку продолжал бороться Юшневский — но сил для борьбы и у него почти не осталось. Киселев искал уязвимые места его интендантской деятельности, писал Витгенштейну докладные записки о «неблагоустроенном течении дел по интендантскому управлению». «Генерал-интендант армии, действуя часто одним своим лицом, без посредства провиантской комиссии, и сносясь с полками, командами и проч., обременен чрез то бесполезною перепискою в то время, как самая комиссия и корпусные комиссионерства, обязанные в особенности пещтись о успешном продовольствовании войск, остаются без прямых занятий и без должного за действиями оных надзора», — утверждал начальник штаба. Киселев предлагал укомплектовать ведомство Юшневского недостающими чиновниками, поставив этих чиновников под надзор армейского начальства. Предполагалось учредить строгий контроль и за самим генерал-интендантом.

И Витгенштейн не мог не прислушиваться к его рекомендациям. Главнокомандующий понял, что начальник штаба, имевший прямой доступ к императору через его голову, может стать личным врагом не только «генеральской оппозиции» и Юшневского, но и его самого. Служебные неприятности преследовали и Пестеля: в финансовых делах он неосторожно доверился капитану Майбороде.