Пестель

— Я очень доволен вашей бригадой. Азовский полк — из лучших полков моей армии, Днепровский немного поотстал, но видны и в нем следы ваших трудов. — И тут же, не меняя выражения лица, тем же вкрадчивым голосом добавил: — И, по-моему, гораздо для вас выгодней продолжать оные, а не заниматься управлением моей империи, в чем вы, извините меня, и толку не имеете.

Пораженный Волконский не нашелся, что ответить, а царь отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

После смотра Волконский пошел к Киселеву.

— Ну, брат Сергей, — встретил тот его, — твои дела, кажется, хороши! Государь долго с тобой говорил.

— Но что говорил! — усмехнулся Волконский. — Он велел заниматься своими полками, а не управлением его империи. Вот и понимай как хочешь. Какая-то нелепая выходка.

Оба замолчали. Не глядя на собеседника, Киселев спросил:

— Что ты намерен делать?

— Подать в отставку! — ответил Волконский.

— Нет, это лишнее, — возразил Киселев, — лучше напиши ему письмо, постарайся оправдаться, проси беседы с глазу на глаз. Он поймет, что тебя оклеветали. И даже сделаем умнее: отдай мне это письмо, я при докладе вручу его государю.

На второй день маневров, в час дня, все войска расположились на отведенном для торжественного обеда поле; солдаты сидели за столами, образующими три стороны огромного квадрата, а на четвертой стороне красовался полукруглый павильон, где был накрыт стол человек на триста. Здесь и должны были обедать царь со свитой, генералы 2-й армии и офицеры, приглашенные к царскому столу.

Витгенштейн поднял тост за здоровье государя-императора. Солдаты и офицеры, уже сидевшие за столами, расставленными на поле, по сигналу образовали каре около павильона, грянул залп, заиграла музыка, прокатилось «ура». Царь, тронутый таким вниманием, прослезился.

Милостям и наградам не было конца. Царь щедрой рукой раздавал чины, ордена, аренды, в основном тем, кто этого не заслуживал. Когда же Киселев, в числе других ходатаев, просил его о смягчении участи разжалованных в солдаты офицеров, царь отказал.

Пестель и Волконский встретились на следующий день вечером. Волконский рассказал о приключившейся с ним истории.

— И вы написали письмо? — спросил Пестель.

— Написал, и Павел Дмитриевич отдал его, — ответил Волконский. — И знаете, что сказал ему царь: «Monsier Serge [18] меня не понял, я ему выразил, что пора, мол, сойти с дурного пути, но вижу, что он это уже сделал». Велел мне быть с почетным караулом, когда поедет через мою бригадную квартиру и там он меня успокоит.

— Однако все это очень странно, — задумчиво сказал Пестель. — Впрочем, я думаю, особенно опасаться нечего. Он слышал звон, да не знает, где он, тем более, что уверен, будто вами все брошено. А мне он пожаловал три тысячи десятин по моему выбору, в любой губернии, где есть порожние земли. Видите, как он снисходителен даже ко мне, а я знаю, что меня он очень недолюбливает.

Этим дело как будто и кончилось, если не считать, что царь, проезжая через бригадную квартиру Волконского, остался очень доволен почетным караулом, подозвал к себе командира и сказал ему: «То, что было, не стоит вспоминать, теперь я убедился, что ты принялся за дело».

Из Тульчина царь в сопровождении Киселева отправился в Вознесенск, где находился штаб военных поселений Новороссийского края. Там их ждал Аракчеев. Александр не преминул похвалить другу успехи 2-й армии.

Но, возможно, он отнесся к этому иначе, если бы узнал, кому Киселев обязан во многом успехами своей армии. Киселев буквально во всем советовался с Пестелем. Ни одно преобразование во 2-й армии не делал начальник штаба, не проконсультировавшись с командиром Вятского полка. Шла ли речь об артельных солдатских деньгах или «фрунтовой службе», об уставе лагерной службы или военно-судной части — всюду давали себя знать направляющие советы Пестеля. Киселев посылал Пестелю на заключение проекты различных комиссий и на основании его отзывов составлял рапорты Главному штабу. Знай все это Александр, он был бы неприятно поражен тем значением, которое приобрел во 2-й армии «бунтовщик» Пестель.

5

На традиционный съезд в Каменку 24 ноября, в день именин хозяйки, съехались все члены общества, бывшие в Киеве в начале 1823 года. Отсутствовал один Юшневский.

Жаркими спорами огласился кабинет Василия Давыдова. Пестелю, Волконскому и Давыдову снова пришлось убеждать пылких васильковцев. Сергей Муравьев опять потребовал немедленно начать подготовку к восстанию и именно здесь, на юге.

— Неужели мы в сотый раз должны обсуждать эти необдуманные проекты? — недовольно морщился Давыдов. — Пора понять по последним событиям в Испании, что испанские пронунсиаменто [19] в самой Испании ни к чему не приводят, а у нас подавно бесполезны будут. Неужели испанские события вас ничему не научили?