Пестрота отражений

– Я здоров, – решительно заявляет он и спускает ноги с кровати. – Камышик умеет меня лечить. Я мальчишек обоих принимал у неё, и дочку приму. Сам же хотел, – добавляет он, немного стушевавшись.

– Не думаю, что это хорошая идея, – заявляю я. Приходится поподробнее объяснить Чаче, что такое кесарево сечение.

– Но ей же будет больно! – ужасается Чача.

– Мне в любом случае будет больно, – замечает Камышинка.

А я начинаю соображать, что с учётом небелковой природы речных дочерей давать ей человеческое обезболивающее нельзя. В лучшем случае бессмысленно, в худшем – опасно. Будь у нас больше времени, можно было бы поэкспериментировать на образцах тканей, но увы, Камышинка сама сказала, что ей осталась пара дней.

– Не знаете ли вы какого-нибудь вещества, которое могло бы притупить боль? – спрашиваю её. – Может, травы или минералы какие-то?..

Но она мотает головой.

– Мы никогда не искали, – говорит она глухо. – Что толку, всё равно не переживёшь…

– “Мы” – это кто? – внезапно становится интересно мне. – Вы знаете других речных дочерей?

Камышинка странно на меня смотрит, как будто я спросила о чём-то очевидном.

– Знаю, но… они не здесь. Домой пути нет. Там всё иначе…

Я начинаю соображать, что это за такой загадочный “домой”, но тут моя мысль сворачивает в другую сторону. Если Камышинка устроена похоже на хозяев леса, то ей может подойти обезболивающее, которое подходит им. Таких исследований мы не проводили, но вдруг сами хозяева леса что-то придумали?.. Хотя, конечно, развлекаться подобными штуками без Ирлика или хотя бы Умукха на подхвате мне не очень-то хочется.

– Давайте так, – решаю я. – Операцию проведём завтра. Вы можете оба переночевать в палате, чтобы Камышинку не конвоировать туда-сюда. Я сейчас Чачу переведу, у нас есть свободные. А я пока попробую выяснить насчёт обезболивания.

Поскольку супруги не возражают, я отвожу их в свободную палату и помогаю устроиться, а потом отзваниваюсь Азамату рассказать, к чему мы пришли.

– Ну хвала богам, всё разрешилось! – восклицает он. – Я как эти легенды прочитал, места себе не нахожу. Не представляю, как Чача это пережил бы.

– Ещё не разрешилось, – поправляю я. – Позови-ка ты на ужин Хоса, у меня есть к нему пара вопросов.

24. Лиза

Хос выслушивает меня два раза, прежде чем понимает, чего я хочу. Это не вдохновляет – если он не знает ничего об анестезии, то, скорее всего, и средств для этого никаких не знает.

– Ты никогда не слышал о речных дочерях? – спрашивает Азамат, пока Хос молча гипнотизирует взглядом тарелку.

– Не-а, – буркает тот. – Вообще понятия не имею о таких. Как они хоть выглядят?

Я показываю ему всё тот же снимок. Хос изучает неведому зверушку в абсолютном недоумении.

– Никогда не видел, – наконец заявляет он. – И не слышал. Отец не рассказывал.

– Ну ладно, – я возвращаюсь к насущному вопросу, – так ты не знаешь чего-нибудь, что бы снимало боль? Например, если поранишься, может, какая-то травка помогает?

– Зализывать надо, – отрезает Хос. – Трава не поможет.

Зализывать – это, конечно, интересная мысль, вот только вряд ли Хос станет лизать Камышинку, да и не думаю, что это поможет в плане обезболивания. Я уже выясняла, что в слюне Хоса есть некоторые антисептики, и скорее всего, представление, что рану надо лизать, связано с этим.

– Думаешь, она не вынесет боли от разреза? – спрашивает Азамат озабоченно.

Я развожу руками.

– Она-то, может, и вынесет, кто её знает, какой у неё болевой порог. Хотя может и помереть от шока. Но тут ещё другой момент есть: я никогда не оперировала без анестезии, даже не представляю, как это делать. Ты подумай, она же будет орать и вырываться.

– Может, ей хримги выпить? – предлагает Азамат. – Чтобы заснула?

– Я думала об этом, – кривлюсь, – но кто её знает, как она отреагирует на алкоголь. Может, он для неё ядовит. А даже если нет, представь, вдруг она не заснёт, а опьянеет и начнёт тут… на столе танцевать? Операционном…

– А! – включается вдруг Хос. – Чтобы заснуть, есть грибы.

– Так-так-тааак, – поворачиваюсь я к нему. – Ну-ка поподробнее.

– Когда тяжело болеешь, – поясняет Хос, – надо есть бурые грибы. Тогда заснёшь на несколько дней, а проснёшься здоровым. Ну или хотя бы не таким больным.

– И где растут эти грибы? – спрашиваю я, вооружаясь планшетом с картой.

– Да везде, – отмахивается Хос. – Только… Они вырастают осенью.

– Подожди, о каких грибах ты говоришь? – хмурится Азамат, открывающий на своём буке справочник.

– Ну бурые, – поясняет Хос. – Такие, как стружка прозрачная из земли торчит.

Как следует полистав справочники, Азамат таки находит иллюстрацию, которую Хос узнаёт. Грибы похожи скорее на оборки из прозрачной желтовато-коричневой ткани или лепестки махрового цветка.

– Несъедобны, – читает Азамат, – лекарственной ценности не представляют.

– Ну это они для людей не представляют, – замечаю я, но Азамат вдруг сдвигает брови.

– Я их знаю, – говорит он. – Но они только через пару месяцев начнут вылезать.

Оппачки.