Пестрые истории

С этой его порочной страстью связаны его привычка одеваться в женское платье и стремление во всем быть похожим на женщину. Однажды он устроил во дворце балетный спектакль «Парис и Венера», в котором сам танцевал в роли Венеры. В другой раз созвал всех проституток Рима, сам лично председательствовал на этом сборище, да к тому же одетым в официально признанный хитон уличных девиц,держа перед ними слово об их правах и обязанностях.

Свою божественную персону он ублажал соответственно своим собственным фантазиям. Спал на ложе из кованого серебра, подушки и матрац были набиты пухом, выщипанным из-под крыльев фазанов. Купался в розовой воде и благородных винах. В Риме он один носил шелковые одежды, что по тем временам считалось неслыханной роскошью: за фунт шелка давали фунт золота!

Если выезжал, то демонстрировал себя народу в повозке, обитой золотом или серебром. Обычную конную упряжь не считал достойной: его везли запряженные слоны, львы, тигры, олени,а уж коли каприз такой случится, то дышло навешивали на шею четырем обнаженным девушкам. В таком случае он сам лично погонял их, а чтобы они не стеснялись, сам стоял на передке обнаженным.

На его пиршествах обычно подавали двадцать два блюда. Каждое из них было порождением мотовства. Следуя пресловутым обычаям древних римских гурманов, он допускал к столу исключительно редкие и дорогие блюда. Язычки павлинов и фламинго, мозги попугаев и соловьев, верблюжьи ноги, какая-нибудь редкая рыба не из ближних вод, а из самых что ни на есть дальних морей. От себя он добавлял к рецептам изготовления блюд свое собственное изобретение: роскошные и изысканные блюда он распорядился приправлять растертыми в порошок жемчужинами, амброй и золотым порошком.

Его пиршества имели еще одну пикантность: на них разыгрывали и бесили соседей по столу. Лучше сказать, лизоблюдов. Бывало, приказывает запоздать с подачей, подождет, пока у тех зубы не защелкают с голоду. Тогда прикажет подавать яства, одно аппетитнее другого, только каждое из них — муляж: из воска либо мрамора.В утешение одаривал их дорогими серебряными сосудами, когда же, придя домой, их открывали, из них так и сыпались змеи, лягушки, скорпионы и прочие гады.

Изысканной шуткой у него за обедом считалось уложить своих параситов на подушечку, наполненную воздухом. По знаку императора слуги выдергивали затычку. Воздух со свистом выходил, подушечка спускалась, а почтенный гость оказывался на полу.

А иной раз измысливал шутку куда злее. Напоив парасита допьяна, оттаскивали пьяного в другой зал, а там, протрезвев, он обнаруживал себя в совсем другой компании: львы, тигры, медведи и волки кружили возле него. Игривый настрой хозяина все-таки не означал еще, что его сотрапезник отдан на растерзание диким зверям. Это были усмиренные хищники, зубы у них были заранее вырваны, когти подрезаны.

Кем же были его сотрапезники? Лижущие пятки царедворцы, евнухи, мальчики для утех, танцовщики, брадобреи, цирковые возницы вперемешку с девицами в легких одеждах и с легкой моралью. Однажды он почтил приглашением к царскому столу 40 избранных гостей. Круг приглашенных состоял из 8 лысых, 8 косоглазых, 8 сарацинов, 8 пузатых и 8 подагриков.

Так развлекался самодержавный владыка самой могущественной империи древнего мира. А чтобы наглядно демонстрировать всему свету эту неограниченность власти, его свихнувшиеся мозги порождали одну бредовую идею за другой.

Таков был его приказ достать десять тысяч крыс.Авторы его хроник не говорят, живыми или дохлыми следовало доставить их пред очи его, умалчивают и о том, что он с ними делал. Такое впечатление, что большие цифры и огромные живые массы возбуждали его болезненное воображение, потому что потом он пожелал наслаждаться видом сразу десяти тысяч кошек,а потом таким же количеством куниц.

Без сомнения, самым бредовым его приказом был приказ о сборе паутины.Массе людей, обливаясь потом, пришлось собирать паутину, пока ее не наберется тысяча фунтов,говоря нагляднее, пять центнеров.Лампридий [85]не сообщает, хотел ли он сложить паутину в копну, либо отмерять мешками добычу этой совершенно безумной охоты.